Антология советского детектива-22. Компиляция. Книги 1-24

– Не валяйте дурака, пан Юлиан, вы отлично понимаете, в чем тут дело. Вы, зная заранее о провале Гришина и боясь, что он выдаст вас, перед тем как послать его на задание, отравили его. Вот еще акты экспертизы, посмотрите, на стакане, на бутылке обнаружены отпечатки ваших пальцев. Вы в тот вечер были у Гришина и пили вместе с ним. Впрочем, то, что вы были у Гришина примерно за два часа до того, как послать его в кабинет Брянцева, это нами установлено точно. Вы отлично знаете, конечно, значение отпечатков пальцев, но ничего поделать не могли – не могли же вы в присутствии Гришина надеть перчатки, он сразу понял бы, что вы задумали. Мы нашли и выброшенную вами ампулу из-под яда, – и на ней ваши отпечатки. Вы убили Гришина – это обстоятельство установлено, а почему вы его ликвидировали, – вы сегодня объяснили мне: потому что знали о предстоящем аресте Гришина. Мне остается напомнить вам, пан Юлиан, о наказании за убийство по нашим советским законам.

Пока полковник Соколов говорил, с арестованным произошла разительная перемена: теперь он отчетливо понял, какая смертельная опасность ему грозит. Физиономия его стала бледной, ничего не осталось от прежней развязности, тело, только что вихлявшееся, стало неподвижным; лишь глаза, остановившиеся, потерявшие выражение, уставились на бумаги, акты и заключения экспертиз, подвинутые к нему полковником.

Полковник спокойно продолжал:

– Итак, обстоятельства смерти Гришина ясны – его уничтожили вы. Теперь возвратимся к Глухову, Аисту. Он умер тотчас после визита к нему Гришина, умер тоже от яда, правда, от другого яда. Несмотря на принятые Гришиным меры предосторожности, его свидание с Глуховым было замечено. Эксперты установили и орудие убийства – микрошприц. Мы искали это орудие убийства, и вот оно на столе, перед вами; это тот самый микрошприц, который мы с помощью Ани Брянцевой изъяли у вас. Больше того – в нем обнаружены остатки того самого яда, от которого погиб Глухов. Все предельно ясно, не правда ли? И Глухова убили вы. Почуяв опасность, вы, шпион и убийца, принялись сами себе отгрызать лапы. Как видите, резвиться у вас нет оснований.

– Вы желаете услышать от меня признание в приписываемых мне преступлениях? – хрипло спросил арестованный.

– Это ваше дело, – не скрывая брезгливости, сказал полковник. – Я все же советовал бы вам прекратить игру в прятки и дать правдивые показания.

– Что же вы хотите еще узнать от меня?

– Я повторяю свой вопрос: каким образом в вашем тайнике очутилась секретная справка?

– Я уже говорил…

– Вы умолчали о главном, о том, каким образом этот документ оказался в вашем тайнике. Вас снова интересует, в какой мере мы осведомлены о том, что произошло в кабинете Брянцева в тот поздний вечер.

– Ничего загадочного не произошло: я взял у Гришина документ и спрятал в карман, – вражеский лазутчик прилагал страшные усилия к тому, чтобы взять себя в руки, оправиться от ужаса, овладевшего им от предчувствия смертной расплаты за совершенные им злодеяния.

– Где находился этот документ в момент задержания Гришина? – настойчиво спросил полковник.

– Я уже сказал – у меня в кармане.

– Его там не было, – резко возразил Соколов. – По моему указанию сотрудники райотдела тщательно обыскали тогда вас, документа при вас не обнаружили. Куда же он делся?

– Они могли и не заметить его у меня в кармане, – не очень уверенно возразил арестованный.

– Не заметить несколько страниц машинописного текста? Неважного же вы о нас мнения, – полковник саркастически усмехнулся. – Документа во время обыска при вас не было, хотя вы взяли его у вашего сообщника всего за несколько минут до того. Вы ждали появления сотрудников райотдела и хорошо понимали, что иметь в такую минуту похищенную Гришиным справку при себе опасно. Это же улика, и от нее следовало избавиться немедленно. Все это было вами продумано прежде, чем вы отправились по следам Гришина на завод. Завладев справкой, вы подошли к окну и выбросили ее. Здание заводоуправления расположено на расстоянии всего нескольких метров от забора, которым обнесена заводская территория, и выбросить документ за забор, то есть за пределы заводской территории, не составляло для вас никакого труда.

– Ничего я не выбрасывал, все это плод вашего воображения, – глухо сказал припертый к стене «Ельшин».