Антология советского детектива-22. Компиляция. Книги 1-24

Через день они добрались до Внуковского аэропорта и поднялись на борт ТУ-104, отлетающего на юг. Когда самолет набирал высоту, Степан направился к вешалке, чтобы повесить свой пыльник, и там лицом к лицу встретился с капитаном Пчелиным. Кныш ждал встречи и заранее к ней подготовился – теперь в КГБ знали об операции по крайней мере не меньше, чем он сам. Он видел, как капитан Пчелин прошел в рубку пилотов, и понял – к радисту.

Глава тридцать первая

Читатель, в моих руках маленький фотоснимок, всего четыре на восемь. Я привез его с пограничной заставы капитана Вепринцева. На снимке, в квадрате изящной и вместе с тем строгой металлической ограды, – два надгробия-обелиска – могилы пограничников, павших в схватках с вооруженными нарушителями границы, агентами империалистических разведок.

На ограде, рядом с калиткой, прикреплен большой портрет Владимира Ильича Ленина. На обелисках, в обрамлении траурных лент, – портреты павших героев. На могилах и у подножия обелисков, на которых выгравированы имена славных сынов советского народа, – букеты цветов, венки с трогательными надписями на лентах от воинских подразделений, коллективов заводов и колхозов района. На переднем плане снимка перед оградой – небольшие клумбы со скудной растительностью: почва на участке заставы такая, что на ней ничего не растет. По ту сторону могильной ограды – пустынная равнина, на которой небольшие кусочки земли, заросшие густой и жесткой солончаковой травой, перемежаются с большими пространствами абсолютно голой, без единой травинки, безжизненно-серой, сухой и растрескавшейся почвы. А еще дальше тянется по горизонту темная грива могучей растительности. Снимок слишком мал и не может дать полного представления о местности, на которой расположена застава, но я знаю, что грива эта – широкая, в несколько десятков метров полоса камышей вдоль берега реки Аракс. Камыш высокий, как молодой лес, непроходимо густой. Аракс – река пограничная, по другую ее сторону – Турция. За рекой, на северо-запад от заставы, совсем рукой подать, вздымается к безоблачному небу легендарный двуглавый Арарат. Отсюда Арарат не кажется элегантным красавцем, созданным самой природой, каким его видят из Еревана и Эчмиадзина, Армавира и Октемберяна. С юга Большой Арарат от вершины до основания изуродован колоссальной трещиной, будто сказочный исполин мечом нанес рану библейской горе, и с тех пор темнеет на ее теле этот зловещий шрам. Если смотреть на Арарат с заставы Вепринцева, – слева от него бурые, абсолютно безлесные горы; на востоке, вдалеке, равнина сливается с задернутым дымкой горизонтом, на крайних флангах которого видна Кульпа, не то гора, не то сопка, и – вполнеба массив Арагаца. Территория заставы равнинная, покрытая чахлой растительностью. Поблизости, в сторону тыла, – невысокие увалы, седые, местами покрытые зеленым мхом, а дальше за ними – большое селение в садах, с аллеями высоких тополей, с каналами, полными свежей воды. Колхозники из селения – частые гости на заставе, пограничники – в колхозе.

Рано утром в колхоз приехал из Еревана инспектор Водхоза. Поскольку в правлении еще никого не было, отправился он домой к члену правления Котомцеву Илье Лукичу, представился, показал документы, предъявил командировочное удостоверение.

– Перво-наперво, – сказал Илья Лукич, – надо на заставу идти, с начальником согласовать: как-никак около границы придется вертеться.

– Правильно, – охотно согласился командированный, – я хоть и на пару дней, а правила нарушать не будем. Идемте.

Инспектор Водхоза – среднего роста, уже в возрасте, крепкого телосложения – оставил свой дорожный чемодан и вышел на улицу.

– Асмик, я тут с товарищем из Еревана на заставу пройдусь, – громко сказал кому-то Котомцев и, выйдя вслед за гостем, пояснил: – Приемная дочка у меня, мы ведь с ней одни теперь остались, товарищ Христофоров.

Христофоров внимательно посмотрел на хозяина… Илья Лукич был из тех стариков, которые, кажется, живут могучими соками земли, и оттого сильны и кряжисты, как столетние дубы, не болеют до самой смерти и не теряют бодрости духа ни при каких невзгодах.

Инспектор участливо поинтересовался, почему это «теперь» старик и его приемная дочка остались одни. Оказалось: единственная дочь старика, работавшая в этом же селении учительницей, недавно умерла. Никто и не подозревал, что у нее рак.

Помолчали. Христофоров и его спутник открытым полем направились к помещению заставы.

– Безлюдно тут, спокойно… – заметил приезжий.

Котомцев усмехнулся:

– Это как сказать… Пограничная полоса, одним словом.

– Пограничников-то не видно…

– А чего им тут делать? Местность, что стол, – ровная, любую кочку, не то што человека, за километр видно. Наряды, я смекаю, нужны в скрытных местах, там того и гляди гостя с той стороны встретить можно.

– И часто пытаются переходить?

– Нам не докладывают, а бывает, не без того: граница, – солидно разъяснил Илья Лукич.

Во дворе заставы, под утренним солнышком, усевшись на скамейке, молодой пограничник, с увлечением перебирая лады баяна, негромко напевал: