Антология советского детектива-22. Компиляция. Книги 1-24

— Хозяюшка, ведерко воды дадите? — спросил я женщину, развешивавшую во дворе белье.

— Да воды нам не жалко, берите сколько нужно.

Я набрал ведро воды и спросил как давно знакомый этой семьи:

— А Маринка же где?

— Да разве она усидит дома, — и потом только поняла, что с ней разговаривает совсем незнакомый военнослужащий. — А вы откуда знаете Маринку?

— Сегодня познакомились, точнее, с полчаса назад. Командир наш попросил, чтобы вы пришли за Маринкой.

Женщина побледнела и, глотая слюну, спросила осипшим голосом.

— Что с ней?

— Да ничего не случилось. Жива и здорова ваша Маринка. Она же не знала, что мы приедем на эту гору. Вот случайно и оказалась среди нас. А командир наш строгий. Решил проверить, кто она. Вот и все.

— Вот беда-то какая. Я сейчас, — женщина унесла остаток белья в дом, а через минуту мы вместе с ней уже взбирались на гору. Хотя спутница была старше меня почти в два раза, я едва поспевал за ней. Под конец она почти побежала, и я только услышал взволнованный вопрос.

— Доченька моя, что стряслось?

— Ничего особенного, мама, — ответила Марина. — Меня задержали. Ну кто мог знать, что тут появятся военные?

Пока я ходил в Балаклаву, Маринка привела себя в порядок. Наши ребята дали ей воды, одежную щетку, и теперь девушка выглядела совсем по-другому.

— Вот теперь полная ясность, — заключил Демидченко, обращаясь к женщинам. — Вы уж извините, что пришлось побеспокоить вас. Порядок, знаете.

— Да чего уж там, — ответила мать Марины. — Мы понимаем, дело военное.

— Краснофлотец Нагорный, — ну теперь пошло, будет гонять дня два подряд. Но нет, Вася, от меня ты не дождешься того, на что рассчитываешь. — Проводите женщин, да заодно еще одно ведерко воды принесите.

— Есть, товарищ старшина второй статьи, — ответил я бодрым тоном и, вылив воду в котелки, пошел сопровождать женщин.

Они шли впереди, я несколько сзади. Мать вполголоса о чем-то говорила своей дочери, а та, судя по интонации, оправдывалась. На очень крутых участках склона горы пустое ведро цеплялось за камни и так скрежетало, что женщины останавливались и молчаливыми взглядами спрашивали: «Не ушиблись?» — «Ничего, все в порядке», — отвечал я им. Мы вошли во двор Хрусталевых не с улицы, а через приусадебный виноградник. Мать Марины сразу же принялась щупать сохнувшее белье. Я набрал ведро воды и собрался было уходить, но хозяйка решительным жестом остановила меня и сказала:

— У нас, молодой человек, не принято отпускать добрых людей без угощения.

— Так это ж добрых людей, мама. А он, видела, как заставил тебя волноваться.

— Беды в этом никакой, — резонно заметила мать, — а для тебя наука. Да и обедать уже пора. Небось проголодались?

— Спасибо, хозяюшка. Я уже.

— Что уже? — спросила женщина.

— Неправда, мама, — вмешалась и Марина. — Я видела, как они только начинали готовить себе обед.

— Как вас зовут, молодой человек?

— Коля, то есть Николай Нагорный.

— Хорошее имя. А меня величать Анной Алексеевной. Доченька, приглашай гостя в дом, а я пока соберу белье.

Маринка без лишних слов взяла ведро в свои руки и сказала:

— Когда будете идти в свой гарнизон... я правильно выражаюсь?

Я улыбнулся. Припомнила-таки мое словечко. Этой палец в рот не клади.

— Неправильно я тогда сказал вам.

— Ну все равно. Когда будете идти к себе, мы наберем воды свежей.

В этот момент мне показалось, что я дома. Вот так же бывало весной или летом я приносил из колодца воду, сестра поливала ею грядку. Остатком воды в ведре, она старалась облить меня. И если это удавалось ей, она радовалась и хохотала до слез. Я спокойно отряхивался и говорил: «Завяжем узелок на память». — «А я маме скажу», — отвечала сестра. — «Не возражаю». Ведра два я приносил и спокойно передавал сестре, настороженной и готовой в любую секунду бежать от меня. Но едва она успокаивалась, как я окатывал ее с головы до ног. Визг и истошный крик оглашали двор: «Ма-а-ма! Оп обливается!» — «Колька, сумасшедший! — вступалась мать. — Ты же ее простудишь». Я вспоминал об этом и, наверное, улыбался, так как Марина спросила:

— Вы о чем?

— Я вспомнил дом и свою сестру, которая вот так же, как и вы, бывало, поливала грядку и обливала меня водой.

— И подумали, что и я могу вас облить?

— Нет, что вы.

— Ну а если бы и в самом деле облила, рассердились бы?

— Нет, — ответил я и, немного подумав, добавил, — только обрадовался бы.

— Тогда получайте, — Маринка так неожиданно и быстро плеснула остаток воды на мою робу (так мы называем свою рабочую форму одежды), что я не успел увернуться. Уже на пороге дома она добавила: — Что ж вы стоите? Заходите в дом.

В комнате с двумя окнами со стороны улицы и одним — со стороны двора было свежо и чисто, словно кого-то ждали. Я уже готов был перешагнуть порог, но вовремя спохватился и начал расшнуровывать свои ботинки.

— Зачем вы это делаете? — спросила Анна Алексеевна.

— В комнате такая чистота, а я тут со своими башмаками.

Теперь я входил в комнату смелее. На свету Анна Алексеевна увидела мою мокрую робу и шутливо заметила:

— О! Мы уже успели понравиться некоторым балаклавским девушкам.