Антология советского детектива-23. Компиляция. Книги 1-17

— Признайся: часто снится тебе родная станица? — завершая завтрак, спросил Краснов хорунжего.

Егорычев ответил не сразу. Пожевал беззубым ртом, подергал левый ус и хмуро сказал:

— Уж и позабыл, какая она, станица-то. Иной раз силюсь вспомнить, а в памяти будто туманом заволокло. С годами-то не только станицу, а и свое имя позабудешь.

— Есть желание увидеть своих детей?

— Дак ежели живы они…

— Мало того, что живы! Успели наградить тебя целым выводком внуков и правнуков! Наберись терпения, старина: весной обнимешь детей и внуков.

Не выказав никакой радости, хорунжий вновь дернул себя за ус.

«Сдал старик, постарел изрядно, — отметил Краснов. — А был когда-то лихим рубакой. На скачках побеждал, лучше всех в седле держался. Глядя на Егорычева, можно представить, как постарел и я…»

— Мундир. Со всеми регалиями, — приказал генерал.

В парадный мундир в это утро Краснов облачился не напрасно: на Бендлерштрассе предстояла встреча с забрасываемой за линию фронта первой группой былых сподвижников по белому движению, а ныне агентов абвера. Десантникам поручалось «почетное» задание: первыми вступить на родную землю и, до подхода к ней частей немецкой армии, опираясь на местных жителей, осуществить ряд террористических актов и диверсий, стать во главе повстанческого движения. Где намечалось приземление, в каком районе Придонья, Краснов не имел понятия. Адмирал Вильгельм Франц Канарис не счел нужным информировать об этом старого белогвардейского атамана и его окружение. Пусть Краснов, считал шеф абвера, как идейный вождь белоказаков, благословит десантников на их миссию в советском тылу. И только. Все остальное — осуществление операции и ее строгая секретность — забота абвера.

Пятеро ожидали генерала в приемной.

Троих Краснов знал по «Русскому общевоинскому союзу» и «Комитету независимости Кавказа», четвертого — штабс-капитана Эрлиха — генералу представили неделю назад в абвере. Пятым был Камынин, рекомендованный лично великим князем Кириллом Владимировичем Романовым, кого усиленно прочили в новые монархи России.

— Безмерно счастлив приветствовать доблестных борцов за свободу многострадальной России! Не скрываю свою зависть: вскоре вас ждет радостная встреча с родиной, которая, наконец-то обретет свободу от ига коммунистов-христопродавцев и богоотступников! Когда святая Русь простится с рабством, благодарные сограждане назовут вас героями-освободителями!

Краснов проговорил это напыщенно и стал здороваться с каждым за руку.

Первым он приветствовал Камынина из «Совета Дона, Кубани и Терека». Далее настала очередь Саид-бека из батальона «Бергманн» («Горец»), созданного осенью 1941 года из военнопленных кавказской национальности. Третьим стоял Эрлих, бывший сотрудник царицынской контрразведки барона Врангеля, а когда Кавказская армия оставила город, — руководитель повстанческого отряда на Дону. Рядом с Эрлихом вытянулся в струнку самый молодой в группе — Фиржин. Замыкал пятерку Курганников из РОВС. Его рекомендовал привлечь к работе сам Теодор Оберлендер — доктор теологии, руководитель «Союза немцев Востока», командир батальона украинских националистов «Нахтигаль».

— Рад сообщить вам приятную весть: германское правительство любезно и щедро обещает после победы возвратить своим союзникам в общей борьбе — казакам — все былые привилегии, землю и личную собственность, вероломно отнятые большевиками. Пока же гарантируется временное поселение на освобожденных рейхом землях, — Краснов откашлялся и продолжал: — Не сомневаюсь, что томящиеся под гнетом Советов казаки прижмут к груди доблестных поборников святого белого движения!

Генерал прятал дряблые руки за спину. Снизу вверх сквозь линзы очков он смотрел на пятерых, переводя взгляд с одного на другого. На секунду задержался на Эрлихе: бывший штабс-капитан выглядел удивительно штатским в своем сером двубортном пиджаке. А может быть, причина невольного внимания к Эрлиху со стороны Краснова объяснялась еле приметной усмешкой, которую штабс-капитан старался скрыть.

«Не верит моим разглагольствованиям? Считает, что произношу лишь набор выспренних фраз?» — подумал генерал и, приблизившись к Эрлиху почти в упор, спросил:

— Из казаков?

— Никак нет! Петербуржец, из обрусевших немцев! — довольно четко ответил Сигизмунд Ростиславович.

— Служили на Дону?

— В Царицыне! Позже, в двадцатом году, командовал на Хопре и Медведице вольным казачьим отрядом!

«Под термином „вольный“ следует понимать „банда“, обыкновенная анархиствующая банда», — мысленно поправил Краснов, отвел взгляд и шагнул к Саид-беку, затем к Камынину, Курганникову и Фиржину. Каждому генерал задавал необязательные вопросы и выслушивал короткие ответы.

Вопросы задавались лишь для порядка.

Когда со всеми формальностями было покончено, Краснов осенил пятерых крестным знамением. И, чтобы не выглядеть в их глазах немощным стариком, не сутулясь, чуть выпятив грудь и приподняв подбородок, вышел из комнаты, подавив в себе обиду на абвер и его руководство: от него, верного и многолетнего борца с большевистской Россией, скрыли место приземления группы!