Антология советского детектива-25. Компиляция. Книги 1-26

— В окопах империалистической кончил ты один университет, Пантелеев! — резко поднялся со стула Полушин. — Когда Деникина бил — во втором учился. Партия все это учла и доверие тебе оказала. А ты тут в малограмотности расписываешься. Ты мне план подавай, как ты эту банду кончать думаешь, а на свои упаднические рассуждения наплюй, разотри и забудь. Доверие оправдывать надо, а партии виднее — годишься ты или нет быть начальником милиции.

Пантелеев встал, бледный от обиды и стыда. Только сейчас он осознал, что и вправду пришел к секретарю со шкурнической мыслью в голове — повинюсь-ка я, мол, заранее, а повинную голову, как говорится, и меч не сечет, а почему разведчик погиб — пусть другой доискивается.

— Ты меня понял? — спросил Полушин, натягивая сползший с плеча пиджак и пристально, оценивающе разглядывая Пантелеева. У Полушина были очень невеселые, все в красных прожилках глаза.

— Понял, — с трудом ответил Пантелеев. — Банду эту кончу в ближайший срок. Иль живым не буду.

— Опять не то, — поморщился секретарь, — ну зачем ты нужен партии мертвый? Садись, будем вести деловой разговор.

Вошел Новиков. Он уже знал о гибели сотрудника и был очень мрачен. Молча пожал руку секретарю и Пантелееву, сел и, уставившись на злое лицо начальника милиции, напряженным от сдерживаемой боли голосом произнес:

— Разведчик погиб по нашей вине. Утечка важных сведений несомненна. Мы виноваты в том, что не сумели обеспечить необходимую секретность задуманной операции.

Пантелеев вздрогнул. То, что сказал Новиков, не было для него неожиданностью, а лишь подтверждало появившуюся и у него догадку, которую, однако, он попытался забыть, как вздорную.

— Ты что, знаешь, кто виноват? — хрипло спросил он.

— Если б знал… — буркнул Новиков.

— В курсе задуманного, кроме нас с тобой, был лишь Кочергин, — сказал Пантелеев, — но это человек, о котором я со всей определенностью могу сказать, что он наш до последнего волоска.

— И все-таки Новиков прав, — нарушил молчание Полушин, — вполне возможно, что где-то возле вас окопался враг. Ты этим, Пантелеев, займись вплотную и немедленно. А теперь давайте вместе подумаем, как покончить с этой бандой. И во избежание, — он посмотрел на Пантелеева, — и во избежание этой самой утечки, о которой упомянул Новиков, о разговоре нашем никто знать не должен.

Через два часа Пантелеев и Новиков, обговорив с секретарем укома примерный план действий, поднялись, чтоб уходить. Секретарь пожал им руки.

— Ну, товарищи, ни пуха вам, ни пера. Действуйте.

6.

— ТЫ НЕ ГОРЯЧИСЬ, — говорил Новиков, поглядывая на мрачного Пантелеева, — ты трезво, без спешки и гнева подумай: если о нашей операции знали только трое, каким образом это могло стать известно бандитам?

Они шли по узкой и пыльной улице. В палисадниках у маленьких домиков копошились куры. По разбитой булыжной мостовой с грохотом проехал водовоз. Из мокрой бочки выплескивалась вода и застывала в пыли мутными шариками.

Пантелеев посмотрел вслед водовозу и буркнул:

— Опять парит — сил нет. И пить хочется. Сейчас бы кваску. — Помолчал и добавил: — Выходит, Степан Яковлевич, кто-то из нас троих?

— Выходит, Василий Матвеевич.

Пантелеев взглянул на него, но сдержался, промолчал.

Вдруг Новиков остановился.

— Слушай, а как ты разведчика-то отправлял?

Пантелеев озадаченно наморщил лоб.

— Как? Да на лошади, вроде пастух — корову ищет.

— Лошадь из милицейской конюшни?

— Откуда ж еще…

— Что ж думаешь — твоих лошадей не знают?

— Совсем дохлую выбрали…

В голосе Пантелеева прозвучала виноватая нотка. Он уже понял, что совершил ошибку, но еще не хотел признаваться в этом.

— Таких лошадей в уезде, знаешь, сколько…

— А в милиции одна.

— Так ты допускаешь?..

— Идем к тебе, — мягко сказал Новиков.

Они молча дошли до здания милиции. Дежурный, встретив Пантелеева, доложил, что наведывался священник и просил передать, что бандиты забрали у него еще два свиных окорока.

Василий Матвеевич яростно взглянул на ни в чем неповинного дежурного единственным своим глазом и стремительно прошел в кабинет.

Бросив фуражку на подоконник, он сел за стол и уставился на большую, из зеленого стекла, чернильницу с медной крышкой.

Он уже ясно осознавал, что, засылая в Боровое сотрудника таким непродуманным способом, он тем самым обрекал его на провал, что и случилось. И это доставляло Пантелееву боль. Он не пытался искать оправдания в собственном профессиональном неумении, хотя прекрасно знал, что сейчас, когда на службу в милицию приходили люди, преданные революции, но не имевшие представления об организации борьбы с преступностью, подобных ошибок, видимо, совершалось немало. И все-таки он должен, обязан был все предвидеть и предусмотреть. «Новиков сразу увидел просчет, а я только виноватых искал».

Пантелеев с грохотом отодвинул стул, поднялся, подошел к окну.

В кабинете стояла гнетущая тишина.

Новиков тем временем, взяв со стола исписанные листы твердой серой бумаги, читал их, усердно делая вид, что это ему очень интересно.

Василий Матвеевич обернулся и, не выдержав, крикнул:

— Что ты молчишь? Ругай хоть…