Антология советского детектива-26. Компиляция. Книги 1-21

Даулет, грудой оседая на табуретку, непонимающе хлопал глазами.

— Какой гибели?.. О чем вы? — его агрессивность сменилась нелепой растерянностью. — Ну, ясно, пить на работе не положено… Но у нас бухгалтер в понедельник утоп… вы же должны знать. Вот и решили помянуть бухгалтерскую душу. Если она у таких есть. Обмыть, так сказать… Чтобы не только Каспием, но и, хе-хе… друзьями и соратниками.

— Замечательно! Черный юмор расцвел в среде раскрепощенных кооператоров! Но ближе к делу. Что вы скажете относительно Юлеева? Может, вы все-таки знакомы с ним?

— Да чего скрывать, товарищ майор, знаю я его. И все знают. — Даулет потер широкой ладонью бугристый лоб. — Вы что, бабы, очумели? — обратился он к женщинам. — Это же Ефим с завода. Скажите следователю, что знаете, а то он, чего доброго, подумает, что у нас «подснежники» завелись.

Русоволосая, подстегиваемая нетерпеливым взглядом Даулета, поднялась зачем-то с табуретки, смущенно запахивая халат.

— Если это про Ефима, то мы его все знаем. Лысый такой, морщинистый. Больно самостоятельный. Не дальше как на той неделе флизелин привозил. Я его не то чтоб близко, но хорошо знаю. Он даже мне любовь предлагал…

— Ой, кому он ее не предлагал! — перебила ее одна из казашек. — Он и мне домой названивал, — она жеманно повела плечами, тяжелые груди всплеснулись в глубоком вырезе халата. — Работал у нас, верно… Только фамилией его никто не интересовался… Он вроде бы ткань доставал…

— Тебя за язык не тянут, кто кому что доставал, — резко оборвал ее Даулет, преисполняясь ревизорского величия. — Юлеев работал на заводе, с которым у нас официальный договор. В документах все проведено… А здесь швейный и накатный участки. Пожалуйста, смотрите, проверяйте. Все товары приобретены как положено. Чеки и вся документация у бухгалтера… Тьфу ты, все забываю, что он утоп… Подождите, вы что-то еще про Ефима говорили?.. Он что, тоже, что ли? — на минуту взявший себя в руки Даулет стал на глазах хмелеть, язык у него развязался.

— Не тоже, — холодно сказал майор. — Юлеев убит. Зверски. Жестоко…

Женщины охнули в один голос. Русая застыла с полуоткрытым ртом.

— …И в связи с этим много чего придется выяснять. Начнем с вас. Я понимаю, что известие не из радостных. Но вы должны понять, что в этот момент убийцы все еще на свободе, и никому не известно, кто окажется следующей жертвой.

— Зачем уговаривать, — кивнул Сербаев. — Я готов.

— Прямо здесь? — насмешливо спросил майор. — Может, по крайней мере, стоит убрать со стола? Я думаю, что после этого сообщения никому кусок в горло не полезет. А если бы вы видели, во что убийцы превратили Юлеева, то наверняка потеряли бы аппетит не на один день.

Женщины засуетились было, но Сербаев, поднявшись, отрывисто бросил.

— Хорошо. Идемте в кабинет.

По дороге прошли через комнату, как густым киселем, наполненную запахом краски. Все пространство, кроме узкого прохода и прямоугольного стола со свисающей до полу клеенкой, занимали натянутые веревки, на которых, прихваченные деревянными прищепками, сушились квадраты флизелина с недавно откатанными сочными рисунками. Знакомые надписи — «Наполеон», «Пума» — майор постоянно встречал их на улицах города и в районах области.

Кабинет, куда привел его Сербаев, напоминал убогую спальню. Треть его занимала широкая низкая кровать с пружинным матрацем. Обстановку завершали небольшой сервант, висящий на нем календарь с голой девицей и хромой письменный стол со стулом.

Майор развернул стул спинкой к столу и указал Сер-баеву на кровать.

— Садитесь.

— На магнитофон будете записывать? — поинтересовался тот. Жалобно застонали разболтанные пружины, принимая его тяжесть.

— Нет. Просто побеседуем. Итак, когда и где вы в последний раз видели Юлеева?

— Вчера вечером на ужине у Светы… Коробовой. Она работает в нашем кооперативе.

— С какой целью вы собрались и кто там еще был?

— Сбежались, — Сербаев с хрустом зевнул и откашлялся, — обсудить пропажу Ачкасова. Четвертым был Борька Фришман.

— Пожалуйста, поподробнее.

— Как прикажете. Только помню всего ничего… Я так там надрызгался, что белый свет потемнел. Фришман отвез меня домой… Все равно по пути… А эта мымра, Светка, даже ночевать не оставила. Побрезговала.

— И все?

— А что еще?.. Вру… — Сербаев пьяно качнулся на кровати, — утром я похмелился слегка… и подумал… А вдруг Ачкасов не утоп, а спрятался? Но где?.. Не у Светки — это точно. Спорить могу.

— Почему вы так уверены?

— Все, кто имел глаза и уши, знали, что наш бухгалтер жил со Светкой. Даже жена его, Матрена, и та рукой махнула… Любовь — дело добровольное. Да вот только слишком уж в глаза бросалась та любовь. В таких местах якорей не бросают, первый же шторм раз несет о скалы.

— Не отвлекайтесь.

— Хуже всего, когда убегает купец с деньгами… Власти поймают, — плохо, разбойники — беда, а если свои, у кого кровное из глотки вырвал, — вообще смерть, — Сербаев, полуотвернувшись от майора, говорил, глядя в стенку с такой неподдельной злобой, что казалось, еще минута — и ветхий саман посыпется, поплывет, рухнет.