Антология советского детектива-26. Компиляция. Книги 1-21

— А что мне к ней ездить? Ефим говорил, я и сама убедилась, что они там не гулянки устраивают, а делами занимаются. Хоть и допоздна… Потому вчера вечером и не всполошилась. Замаялась с уборкой, в одиннадцать легла и заснула, как убитая… Как убитая, — прошелестела она, и внезапно руки ее, скрещенные на животе, безвольно упали, голова откинулась на спинку кресла, глаза превратились в узкие бездонные щелки, рот слегка приоткрылся. Поняв, что женщина в обмороке, Корнеев заметался по комнате. К счастью, во вмонтированном в книжный шкаф баре стояло несколько фужеров. Майор схватил один из них, бормоча.

— Сейчас принесу воды… Минуту… Где же у них могут быть лекарства?.. Хоть какие-нибудь капли….

Он бросился в кухню, но его остановил тихий и твердый голос:

— Спасибо, не надо, майор, никаких лекарств…

— Но, позвольте…

— Не волнуйтесь. Уже все прошло, все нормально. Минутная слабость… А вот и Васенька приехал.

В коридоре послышались громкие шаги, и через несколько секунд в кабинет ввалился стриженый ежиком невысокий крепыш в черных джинсах и темной рубашке.

«Довольно странный траур», — подумал Корнеев, вставая.

— Майор Корнеев, — назвался он. — Примите мои соболезнования, Василий Ефимович. Понимаю ваше горе, и поверьте, сейчас я больше всего хочу того же, что и вы — убийцы должны быть найдены.

— Откуда вам знать, чего я хочу?.. Отца-то не вернешь!.. Вы лучше маму пожалейте… Не ройтесь по живому, — парень говорил взволнованно, но не громко, стараясь не тревожить снова впавшую в безразличие женщину.

— Может быть, вы могли бы подсказать, где у отца хранились какие-нибудь записи, дневники или что-нибудь в этом роде? В них может оказаться след.

— Насколько мне известно, отец такой ерундой не занимался. А записную книжку он всегда держал при себе.

— Мы ничего не обнаружили. Как она выглядела?

— Старый, затрепанный зеленый блокнотик. Сколько себя помню, один и тот же. Но я в него ни разу не заглядывал. Зачем? Какие там у него дела? Завод, склад, вечные совещания. Вдобавок, еще и в кооператив зачем-то врюхался. Будто с голоду помирали. Я вот из армии год как пришел, тоже…

— Год достаточный срок, чтобы заметить что-нибудь неблагополучное.

— Я ж не шпион при отце. Если бы я знал!..

— Ну, мало ли — какая-то обмолвка, случайно оброненное слово?

— Не в моих привычках прислушиваться к чужим разговорам.

— Простите, Василий Ефимович, вы работаете или учитесь?

— Вот-вот, я был уверен, что доберемся и до этого! — вспылил Василий. — Вместо того, чтобы разыскивать убийц хорошего человека, вы нас вопросиками терроризируете!

— Можете не отвечать, — нахмурился майор.

— Нет, почему же?.. Я… присматриваюсь пока. Что ж мне, после Афгана и отдохнуть нельзя?.. Пока вы тут сами с собой боролись, я там душманов молотил. Мы там жизни клали, а вы развели здесь маленький капитализм. Отец всю жизнь на заводе горбатился, что бы купить развалюху, на которой я езжу, а торгаши на «Мерседесах» катаются!

— Вася, прошу тебя, не горячись. Не надо кричать… Тебя товарищ майор не о том спрашивает.

— Хорошо, мам… Но что от меня хотят?.. Я ведь в тот вечер не знал, где он и когда явится. Не было еще такого, чтобы я отца из гостей встречал. Ты ведь сама как-то говорила, что до дома Светы минут двадцать пешком. А этот, председатель, как его, Борис! Всегда на «Волге» раскатывает, и пьяный, и трезвый. Все у него куплены… Неужто он, скотина, подбросить не мог?.. Видно, здорово отец кому-то насолил! А кому?.. Не представляю… Ух, попадись он мне под Кабулом!.. А вам, майор, чего, еще? В доме хотите пошарить?.. Ищите, ройтесь!.. У нас все на виду.

— Успокойтесь, Василий, — Корнеев уже и сам рад не был, что затеял разговор с парнем, взведенным, как пружина.

«Не мешало бы ему психиатру показаться. Как это там сейчас называется — реабилитационный центр?» — подумал майор. И словно прочтя его мысли, Василий немедленно взорвался:

— О нервах моих беспокоитесь?.. А где вы были, когда рота моя в Кандагаре загибалась? Какие нужно иметь нервы, чтобы спокойно смотреть, как твоему лучшему другу сносит череп снайпер?.. Мои нервы там остались, когда БТР развернул и всех, кто был в кишлаке, духи — не духи, с дерьмом смешал… После мимо проезжали: горелое, грудами тряпки валяются, где старики, где женщины — не разобрать. Наша работа… Как такое человеку вынести?.. За что убивали?.. За что гибли сами?.. Теперь это, видите ли, политическая ошибка… А домой вернулся — жулье жирует напропалую. Деловые, понимаешь, люди, миллионеры, уже не подпольные, а вполне натуральные, наши, советские. А тут и мы — здравствуйте! — со своими нервами, ранами, а то и вовсе без рук без ног, без крыши над головой, без профессии. Кому мы нужны — такие?..