Антология советского детектива-26. Компиляция. Книги 1-21

– Я ему жизнью обязан. Не хотел тебе говорить, но пришлось.

– Ах, вот оно что? – Леня нервно постукивает карандашом о картонную папку. – Теперь понятна твоя инициатива. Должник, значит.

– Ничего ты не понял, – отмахивается Ермолин. – Ты мне скажи, будешь регистрировать?

– Тут подумать надо.

– Что думать! Думать времени нет! Прикинь сам, чем ты рискуешь? – Володя наклоняется вперед. – Поставишь номерочек. Вот он, факт налицо. Кто проверять будет? Все задержаны. Дело чистое. – Замолкает. – А вообще, иначе можно все устроить…

– Это как?

– Прими информацию как бы от себя. Распиши там, наметь мероприятия, поручи исполнить. Утром сегодня карточки на тех же Разина и Гейнрих составь и в информационном центре номерок «забей». Если что, я помогу, у меня там знакомые есть. Такая красивая разработка получится. Не хухры – мухры, а группа. Просекаешь все выгоды? Тут тебе и ввод сотрудника, и задержание вооруженного преступника – красотища! Главк слюни от зависти пускать будет!

– «Завестись», говоришь? – Непробиваемое до этого лицо зама приобрело крайне заинтересованный вид. – А это, знаешь, выход!

– Ну, вот и договорились!

– Надо сразу было правильно свои мысли излагать, а не путать меня и не орать на все отделение. – Назидательно вещает Леня и смотрит на настенные часы. – Скоро следователь подъедет. Целых два, – поправляется он. – Терпильская лично расследование на контроль взяла. Ну все, – совсем миролюбиво говорит он, – Давайте по местам. Работы предстоит по горло.

Мы останавливаемся в конце коридора у окна. В руке Ермолина появляется очередная сигарета. Он открывает форточку и в образовавшуюся щель выдыхает дым. Вид у него крайне расстроенный.

– Володя, – касаюсь его плеча, – не переживай ты. Все нормально.

Дед выбрасывает в окно недокуренную сигарету и пристально смотрит на меня, потом, будто спохватившись, подталкивает в спину.

– Пошли.

Тычу пальцем в цифры номерного замка. В коридоре, прислонившись к стене и отведя в сторону прикованную наручником к стояку отопления руку, смирно сидит подавленный Макс. Прошедшие сутки его преследуют откровенные обломы, которые, в конце концов, просто придавили и сломали его. Парень уже не боец и, похоже, смирился с этим. Заходим к себе в кабинет. Краснов продолжает дрыхнуть, теперь уже развалившись на всю длину дивана. За стенкой тихо переговариваются Воробей и Петруха.

– У тебя выпить что есть? – вдруг спрашивает Дед.

– Коньяк будешь?

Ермолин морщится. Всем известно, что он терпеть не может «клоповник», так он называет коньяк, который по его убеждению воняет одноименными домашними животными.

– А, черт с ним, давай! – Володя обречено машет рукой.

Выставляю на стол бутылку. Из ящика стола достаю пластмассовые стаканчики и ставлю рядом. С закуской, правда, туговато – ее просто нет.

Звоню в дежурку. Трубку долго никто не снимает.

– Алик, вы что там, спите? – спрашиваю подошедшего к аппарату Полякова.

– Заснешь с вами, – недовольно бурчит в трубку дежурный.

– А как ты хотел? Служба, она и есть служба, как в песне поется – в дни и ночи, – назидательно говорю я.

– Чего хотел-то? Быстрее давай, а то мне оружие принимать надо.

«Как оружие? Это что получается, уже восемь часов?» – рассеянно думаю я.

– Так что надо? – переспрашивает Альберт.

– На зуб есть чего?

– Заходи.

Он протягивает мне завернутые в газету хлеб и сало, кладет сверху половину луковицы.

– Ты Ермолину про деньги напомни. Мне через час «сдаваться», – говорит он, заметно смущаясь и отведя глаза.

– Напомню, – успокаиваю его и, забрав еду, удаляюсь.

Застаю Деда, листающим документы УРД (уголовно – розыскное дело).

– Охота тебе сейчас?

– Ты посмотри, вспомнил! – глаза Ермолина радостно блестят. – Вспомнил я эту Гейнрих. Три года назад она по разбойной группе проходила. Тогда многих посадили, а она очень ловко соскочила. Вот и фотография имеется. – Володя тычет пальцем в блеклую копию формы № 1, переснятую в паспортном столе.

– Ты думаешь, реально вот по этому, – киваю на фотографию Гейнрих, – опознать кого-то?