Антология советского детектива-27. Компиляция. Книги 1-18

Подполковник Рославлев  только что закончил телефонный разговор с Москвой и сейчас расхаживал по своему кабинету, обдумывая события последних дней. Снова многое ему казалось странным и неясным. Загадка с таинственным пассажиром «Виргинии» так и осталась до сих пор неразгаданной. Наблюдения и поиски ни к чему не привели. Несколько раз сотрудники докладывали Рославлеву о появлении каких-то подозрительных личностей. Однажды гражданин невысокого роста, круглолицый, в сером, заграничного покроя костюме, пришел на почту и спросил, нет ли писем до востребования на имя Аршинова. Получив письмо, он вышел, а через некоторое время опять вернулся и спросил, нет ли письма на имя Цурадзе. Сотрудники заинтересовались этим гражданином. Однако оказалось, что он — действительно Аршинов, служит в одном из министерств, приехал из Москвы поездом уже три недели назад. Вторично на почту он приходил по просьбе своего больного товарища, который живет с ним в одном санатории...

В другой раз за таинственного пассажира приняли какого-то старичка, который несколько раз увязывался за иностранными экскурсантами. А он оказался бухгалтером из далекого сибирского совхоза, в котором жил и работал уже много лет. Старику интересно было понаблюдать — нравятся ли иностранцам наши санатории и вся наша советская, жизнь...

В общем, успеха не было. Иногда Рославлеву начинало казаться, что Хепвуд что-то напутал, ошибся или преувеличил и вообще никакого пассажира, сошедшего с «Виргинии», в Черноморске не существует. Джим Хепвуд, конечно, хотел помочь... он честный пролетарий... Ну что ж, спасибо ему и на этом... А вот сегодня, сейчас, вся эта история опять представилась ему запутанной и сложной — после того как у него второй раз побывал Джим Хепвуд.

Матрос вошел в кабинет Рославлева, тяжело дыша. Вид у него был растерянный и взволнованный. Сейчас он был взволнован куда больше, чем тогда, когда «Виргиния» еще стояла в черноморском порту, а он пришел сюда чтобы сообщить о приезде таинственного пассажира.

Из сбивчивого рассказа матроса Рославлев понял главное. С группой иностранных туристов в Черноморск приехал Гарольд Лидсней. Это — фашиствующий литератор, корреспондент реакционных газет и журналов, сторонник сенатора Маккарти.

Хепвуд рассказал Рославлеву о том, что Лидсней выступал свидетелем обвинения против «нелойяльных» американцев в городе Сан-Франциско. Среди обвиняемых был Гарри, тоже матрос, старый приятель Джима — не коммунист, а просто честный парень. Джим и Гарри вместе посещали митинги, вместе изучали русский язык... Джим слышал этого продажного писаку Лидснея на суде, инспирированном ФБР. Лидсней — враг демократии, враг коммунистов. — Почему же он у вас? — недоуменно спрашивал Хепвуд подполковника Рославлева.

— Сегодня утром на пляже я впервые увидел здесь Лидснея, — взволнованно продолжал Хепвуд, не ожидая ответа Рославлева. — Но я не был уверен, что не обознался. Тогда я подошел ближе и убедился, что не ошибся. Это был он, Гарольд Лидсней... корреспондент... А вечером я снова увидел его. Лидсней вышел из гостиницы «Черноморская» и отправился в сторону моря. Он пошел не туда, куда ходят гулять все честные люди... где шумное веселье, где играет музыка. Он отправился в пустынные переулки, в почти безлюдные места...

Глаза Хепвуда потемнели от гнева.

— Я хорошо знаю повадки этих господ. Если они ищут одиночества, значит должны кого-то встретить. А если этот кто-то прячется, значит он куплен ими, значит он — наш общий враг. Поверьте мне, что все это неспроста.

Хепвуд с шумом вдохнул воздух, наклонился ближе к Рославлеву и заговорил почти шепотом:

— Мне кажется, я не ошибся. В отдалении за Лидснеем шел какой-то человек. Я его обнаружил не сразу, но все же узнал... Да, да... Этого человека я уже видел второй раз. Когда первый раз я встретил его, на пляже, он говорил со мной по-английски, а сейчас недалеко от гостиницы в пустынном переулке он шел за Лидснеем. Именно за ним, или будь я проклят! — не выдержал и выругался матрос.

Хепвуд опустил голову, подождал, не спросит ли его о чем подполковник, и закончил:

— Мне конечно надо было идти дальше, не упускать из виду этих господ, но... — он поднял голову и виновато улыбнулся. — Но чертовски неприятно получать удар ножом или кастетом, начальник!

Матрос умолк и внимательно посмотрел на Рославлева.