Антология советского детектива-27. Компиляция. Книги 1-18

Так, обратная связь… Тяжело дыша, они возились в центре балкона, тогда как остальное трио молча наблюдало за борьбой, посасывая сигареты. Музыка перекрывала всякий шум. Климу, наконец, удалось освободиться; не теряя ни секунды, он подсек противника. Томик тяжело рухнул на пол. Снизу, со двора, донеслись обеспокоенные возгласы, Ярчук рванулся к выходу, но Томик поймал его за стопу.

— Куда, стерва!

От резкой боли в ноге Клим чуть не потерял сознание. Падая, нанес Томику рубящий удар ладонью по шее, но тот успел извернуться и обхватил его руки. Сцепившись, они катались по полу, когда по лестнице затопали многочисленные шаги, и целая ватага гостей во главе с Губским высыпала на балкон.

— Опять твои номера, хулиган! Оставь его в покое сейчас же, это мой гость! А вы чего смотрите, балбесы?

Парни нехотя встали со стульев, один из них помог сесть Климу, бледному от боли. Томик все еще сидел на полу, пьяно ухмыляясь.

— А, чего там! Мы ж не дрались, силой померялись и только… Крепкий корешок, что и говорить… Прости, не хотел повредить тебя, увлекся.

Гости начали уходить, видя, что мордобоя не будет, а Губский, закатав штанину у Ярчука, сокрушенно рассматривал щиколотку: на ней уже распухал синеватый отек. Томик протянул Климу руку — все с той же свирепой полуулыбкой.

— Так что, забудем?

— Запишешь за мной, — сказал Ярчук через силу. — А пока найди бинт.

— Бинт? Ты что, порезался? — испугался Губский.

— Сустав надо туго перебинтовать. Восьмеркой…

— Сейчас, мальчик, сейчас, я позову Лину…

Лина умело наложила повязку на распухшую ногу и похлопала Клима по колену. Взглянула на Томика — видно было, что инцидент нисколько не поколебал ее кумира.

— До свадьбы заживет. А этому дуролому я еще устрою. Попробуй-ка обуться.

Клим попытался — не вышло, нога не влезала в башмак. Томик, самец-победитель, поглядывал на него из своего кресла и снова сдавал карты партнерам, будто ничего не произошло. Ярчук скрипнул зубами. Он массировал забинтованную, окаменевшую стопу; случайно подняв глаза, Клим перехватил взгляд, которым обменялись Лина и Томик — взгляд сообщников. Он снова склонился над шнуровкой, стараясь понять, что же это значит.

— Так что, Клим, может, в самом деле тяпнешь стопку? На этот раз в знак мира… Тем более, спешить тебе, вроде бы, некуда теперь…

Картежники захохотали. Ярчук сумрачно улыбнулся.

— Вот это по-нашему — согласный! Ну-ка, Лина, неси того… зелья с бальзамом!

Лина наполнила пузатый бокал из мудреной черной бутылки.

— А остальным? Твоему… приятелю?

— Хватит с него, а то всем ноги переломает…

Она внимательно смотрела, как пил Ярчук. Алкоголь легким жаром опалил глотку и распространился мгновенно по всему телу, до самой лодыжки, где пульсировала боль.

— Я пойду, все-таки…

Но Лина запротестовала.

— Куда? Тоня сейчас придет, с электрички в семь две. Если хочешь, подожди у нее в комнате, пока нога отойдет. Что тебе ковылять домой?

— Точно, — поддержал Томик. — А то будешь хромать перед гостями. Мне-то что — шалапуту, — а Губский свою репутацию бережет.

— Так и быть, пережду часок…

Лина помогла Ярчуку встать, и, обняв его одной рукой, повела по коридору. Томик крикнул вслед:

— Пока, кореш. Не держи зла.

«Похоже, что все сорвалось, — тяжело соображал Клим, — так что, может, в самом деле удобнее отсидеться здесь. Ведь там приколют без писка… лишь только все выйдет наружу…» Мысли путались, возможно, ударил в голову алкоголь натощак, а может, дурманил мозги приторный запах Лининого шампуня. Ярчук ощущал какую-то странную эйфорию… В комнате Тони он уселся в качалку возле окна и взял со стола первую попавшуюся книгу. Удивительно — он не смог понять ни слова. Откинул голову на подушки кресла, закрыл глаза и сразу будто провалился в омут… За окном быстро темнело, внизу громыхала радиомузыка.

22. Осинник

…Он очнулся, будто кто-то его позвал: голос Тони, она кричала: «Клим, Клим!» Тряхнул тяжелой головой, прогоняя остатки кошмара. Вскочил — качалка резко скрипнула.

Тонина комната была слабо освещена лучами далекого уличного фонаря, проникавшими сквозь незашторенное окно. Стояла поздняя ночь, будильник, мирно тикавший в пятне света, показывал четверть второго. Мертвая тишина окружила дом — такая непривычная после гвалта, от которого еще болели перепонки… Лодыжка тоже еще ныла, и ощущалась боль в растянутом сухожилии плеча. Клим стиснул зубы, вспомнил Томика, и весь напрягся — ему послышалось, что по коридору кто-то идет.

Дверь бесшумно распахнулась, и на пороге возникла девичья фигурка.

— Клим! — столько было в этом шепоте.

— Тоня!

Она бросилась к нему, и, обхватив за плечи, прижалась лицом к груди.

— Ты здесь… ты меня ждал? Что с тобой?

Было в этом что-то от его недавнего сновидения.

— Ничего страшного, — улыбнулся Клим в темноте. — Почему ты говоришь шепотом?

— Тише, дурачок, — она приложила теплую ладонь к его губам, — мама спит за стенкой, у нее страшно чуткий сон.

— Ну и что? Мы ж ничего такого…

— Ты думаешь? — девушка вдруг легко высвободилась из его объятий и неслышно скользнула к дверям. Щелкнул замок.

— Ах, как я соскучилась по тебе…

— Тоня…