Антология советского детектива-27. Компиляция. Книги 1-18

И в который раз за последнее время он с нежностью вспомнил своего бывшего заместителя Андрея Софроновича Крылснва. Сгорел человек на деле. Ни днем ни ночью не знал он покоя, сам ходил на задания, даже был однажды ранен преступником, и эта рана впоследствии оказалась для него роковой. Сколько лет они работали вместе, а Копытов не помнит случая, чтобы у них возникали разногласия. Крылов работал так, что нельзя было сделать ему замечания. А с виду-то был человек неказистый: узкогрудый да косолапый, ходил вразвалку; только и запомнить можно было у него глаза — большие и голубые, ласковые, как у ребенка. Зато характера был веселого. Бывало, придет утром, поздоровается, скажет: «Эх и выспался! Теперь засучим рукава»- и как в атаку бросится: вызывает людей, беседует, проводит собрания. А когда садился в машину, говорил шоферу всегда одно слово: «Скорее». Вокруг Андрея Софроновича всегда были люди, на все вопросы он успевал отвечать. И все его любили, и дела в отделении шли хорошо, и авторитет начальника отделения рос не по дням, а по часам. А как не стало Андрея Софроновича — наступило какое-то затишье, появилась у работников вялость, медлительность. Терентий Федорович не понимал, в чем дело. Он многому научился у Крылова: так же вызывал людей, проводил совещания, много ездил, но люди к нему почему-то сами не шли, их приходилось вызывать. И сейчас, сидя за столом, майор снова мысленно набросился на нового заместителя. Где он ходит в такое трудное время? Вообще, он долго обдумывает решения, когда надо действовать стремительно, оперативно, брать быка за рога и скручивать шею. Да еще пытается поучать его, Копытова… Целое утро прошло после свершения преступления, а просвета не видно, не обнаружено даже никаких следов. И где — в отделении майора Копытова! «Где же твоя воспитательная работа!»-воскликнул про себя Терентий Федорович и хлопнул ладонью по столу.

— Товарищ майор, разрешите доложить?

Копытов поднял голову. Перед ним стоял дежурный с виноватой улыбкой, дрожащей рукой касаясь кончика козырька фуражки.

— Что еще случилось? — с тревогой спросил Терентий Федорович.

— Это наш… молодой участковый Трусов натворил… я его поругал за несообразительность, — начал докладывать Поклонов, чуть-чуть сгибаясь в пояснице. — Неопытный товарищ, не умеет работать, а я, как дежурный, должен за него отвечать…

— В чем дело? — рассердился майор. — Короче.

Старший лейтенант испуганно покосился на дверь,

пожевал губами и заговорил громким шепотом:

— Он привел в отделение вашего сына Витю. Я поругал. Надо знать сына начальника. Неужто на месте нельзя было уговорить? Такой растяпа! Не понимает субординации. Потом Витю позвал к себе капитан и долго ругал…

— Капитан?.. — Копытов с недоверием посмотрел на дежурного.

— Он, Терентий Федорович…

В кабинет вошел капитан Стоичев, взглянул на дежурного, сел у стола.

— Разрешите идти? — заторопился Поклонов.

— Идите! — махнул рукой Копытов и наклонился к столу. — Да, вот что… Соберите весь личный состав, — приказал он дежурному.

Солнце так ярко светило в окно, что казалось — вот-вот потекут Струйки жидкого стекла, а на раме вспыхнут огненные язычки. Горячий воздух в кабинете стал сипим, так что не виден был дымок, поднимавшийся от папиросы Стоичева. Копытов хмурился и молчал, обдумывал предстоящий разговор с заместителем. Было сильное желание накричать на пего, разнести в пух и прах, но Терентий Федорович не находил повода для разноса и выжидал. Ждал и Николай Павлович, задумчиво рассматривая папиросу. За короткое время Стоичев разгадал вспыльчивый, но покладистый характер начальника отделения и старался, покуда в отделении он человек новый и еще не всех людей знает, смягчать возникающие между ними разногласия.

В органы милиции Стоичев был послан райкомом партии пять лет назад. До этого он работал на заводе слесарем и в милицию пошел с неохотой, но за пять лет усвоил работу органов, втянулся в нее. Очень пригодились военные знания, полученные на фронтах Великой Отечественной войны, куда он ушел рядовым, а вернулся офицером.

Русые волосы Николай Павлович зачесывал набок и по старой слесарской привычке держал папиросу, как напильник, сжимая мундштук в ладони, а не между пальцами.

Помолчав еще немного, Стоичев повернулся к столу и, оглядев пасмурного начальника, тихо спросил:

— Терентий Федорович, что вам говорили в управлении?

— Что говорили? — Копытов встрепенулся, взял в руку пресс-папье. Именно такого вопроса он ожидал и поэтому заговорил быстро, с насмешкой глядя на капитана:- Туда бы тебя, посмотрел бы я, какое у тебя оказалось настроение. Хорошо лекции читать да других поучать, а когда ругают — семь потов прольешь. Полковник Котов чесать умеет: с ехидцей, с песочком протирает. И о тебе, дорогой, упоминал: чего это, мол, там заместитель по политической части делает, какую работу проводит, как людей воспитывает?