Антология советского детектива-28. Компиляция. Книги 1-20

— Вот и хорошо, — засуетился Назарыч. — Выходит ты, Вася, решил в наших краях поработать.

Колосов включил электрочайник, придвинул к столу три табурета:

— Чайку сейчас попьем. У меня медок майский есть, вкуснющий медок, пальчики оближете. Да и для почек пользительный. — Старик весело подмигнул Зоркину.

После чая и томительного разговора о том, о сем, и ни о чем в частности, улеглись спать. Колосов возился в своей комнате еще с полчаса, что-то бормотал, кряхтел, ворочался на скрипучей кровати. Потом затих, засопел ровно, с присвистом, точно затухающий самовар. Партнерам не спалось. Дубенко тронул Василия за плечо:

— Как с барахлом быть? Придется в другой город махнуть, там сбывать?

— Не к чему, — сквозь дрему отозвался Зоркин. — Завтра пошлю посылки в Волгоград, в Челябинск и в Казань. У меня там свои люди есть. Через неделю-две деньги получим. Гульнем на славу.

И гульнули. От скупщиков краденого получили солидную сумму. Обновили свой гардероб: купили по паре добротных костюмов, два пальто, две светло-коричневые ворсистые шляпы с короткими полями. Приобрели рубашки, белье, обувь. Прифрантившись, пришли к выводу, что теперь можно окунуться с головой в любовные приключения. Зоркин спросил у Дубенко:

— У тебя как по этой части, знакомые есть?

Знакомых девчат-строителей у Николая было много, и одна из них — Нюра Иванова — с охотой встречалась с ним. Он показал фотографию девушки. Василий мельком взглянул на милое веснушчатое личико, на платочек, подвязанный пышным узлом под подбородком, и сделал ироническую гримасу.

— Не то! — бросил он веско. — Я тебе своих покажу в Манкенте. С тремя за это время познакомился, адреса имею, только пока ни у одной не был. Закачаешься!

Дубенко решил не отступать:

— У нас одна такая работает экономистом в управлении. Недавно квартиру получила.

— Как зовут? — вскинулся Зоркин, картинно подняв свои точно наклеенные брови и заиграв кошачьими глазами. — Луизой Ветровой! Хорошенькая, говоришь?

Он потребовал, чтобы Николай тут же повел его к Луизе в гости. Дубенко замялся, ответив, что только здоровается с ней, близко не знаком, но Зоркина это не остановило. Вечером они постучались в дверь квартиры Ветровой. Николай, переминаясь с ноги на ногу, представил девушке своего двоюродного брата инженера-геолога, гостящего у него.

Через полчаса Луиза заливалась смехом над остротами Василия и даже согласилась выпить бокал шампанского. Когда братья уходили, она попросила навещать ее почаще. «Ну, хотя бы завтра», — уточнила Луиза.

Назавтра Зоркин отправился к Ветровой один, а Николай, затосковав и основательно выпив, что случалось не раз, отправился в общежитие строителей к своей подруге. Но девушка очень вежливо выпроводила его, сказав в сердцах:

— Не нравится мне это, Коля. Пить ты стал в последнее время очень много. И деньгами хвастаешься, не известно откуда их берешь?!

Не скажи она про деньги, наверно вспылил бы в ответ Дубенко и попытался воздействовать на девушку угрозами. Но ее слова встревожили Николая: неужели догадывается? Он сник, представив разъяренное лицо Василия и его хриплый в минуты сильного волнения и ярости голос: «В тюрьму просишься, ширмач! Смотри, обожжешься!»

Вздрогнул Николай, точно его плеткой стегнули, ничего не ответил Нюре. Поплелся домой.

Через неделю, приезжая все эти дни в Янгигуль на свидание с Ветровой, Зоркин, смакуя подробности, рассказал напарнику о своей победе над красавицей.

— Вот как надо действовать, братишка, — похохатывая говорил Василий Николаю.

— Поднадоела она мне, Коля, — вдруг заявил он. — Сегодня в Манкент поедем, к девочкам в гости пойдем.

За универмагом в Среднем Чарчаке напарники «сработали» промтоварный магазин в пригороде Манкента. Потом еще и еще один в самом городе. Действовали они теперь более осторожно. Зоркин забирался на чердак и просиживал там по двое-трое суток, постепенно подготавливая пролом до потолочной штукатурки. В условленный день, через полчаса-час после того, как сторож принимал дежурство и, ничего не подозревая, отправлялся поболтать с соседом-охранником, расположившимся напротив или на том же квартале, Дубенко бросал камень в чердачный проем. Дождавшись сигнала, Зоркин проламывал штукатурку, ложил поперек пролома бревно и на фитиле (запасы которого хранились у него, дома в большом количестве) спускался вниз. Проходило время, и уже в полной темноте Дубенко принимал из чердака узел. С невиданной быстротой узел запаковывался в рюкзак, и бандиты под видом туристов или студентов, путая следы, пересаживаясь с трамвая на трамвай, с автомашины на автобус, попадали в Янгигуль, в дом Ивана Назаровича Колосова.

Старичок в последнее время чувствовал себя совсем плохо. Днем еще кое-как перемогался, вылезал на часок-другой посидеть на солнышке, а как только темнело, плелся в свою комнату и дремал до утра, просыпаясь от тупой боли в сердце и тоскливо глядя обреченными глазами в закрытое зимой и летом окно.

Заслышав шаги жильца в соседней комнате, Назарыч спрашивал стонущим голосом, в котором слышались тоска и боль по жизни:

— Это ты, Коля? Один, или с братом?