Антология советского детектива-29. Компиляция. Книги 1-20

Если, однако, закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не видеть указующих стрелок и не слышать призывных звонков, если промчаться мимо доски объявлений, приглашающих принять участие в фото-, изо- и прочих конкурсах и выставках, а вместо всего этого устремиться вниз, в подвальную часть, то попадешь в бильярдную. Она рекламируется значительно скромнее, чем все остальное, и среди старожилов ДМО немало таких, которые в ней не бывали ни разу.

Здесь атмосфера иная. Крепко настоянный на табаке воздух, кажется, никогда не теряет синеватого цвета.

То одна, то другая фигура вытянется над проплешинами зеленого сукна, тускло блеснет кий, щелкнут шары. И опять пузырится пьяный, вязкий разговор.

— Рассчитали нас по два восемнадцать за тонну…

— Ты, говорю, Валька, не в правах…

Отпущенные галстуки, расстегнутые пуговицы, белоснежный нейлон рубашек, так диссонирующий с тяжелой атмосферой и зашарпанными стульями. Здесь собираются те, кого не ждут на берегу и кто ничего не ждет от берега, кроме затяжной междурейсовой пьянки. Они сходятся сюда, скользя пустым взглядом по театральным афишам, по очередям возле кинотеатров, объявлениям об экскурсиях и поездках на турбазу. Нет, не на турбазу лежит их дорога. Наспиртованный мозг их не способен ни к какому активному действию, и ленивое наблюдение за шарами вполне их устраивает.

Но есть несколько людей, останавливающих на себе внимание уже одним тем, что они не хмельные. Они разговаривают, речи их столь же пьяно-бессвязны. Но глаза цепко и опытно ощупывают каждого входящего.

— На интерес? Башли, башли — вот первейший интерес в бильярде…

О башлях, о деньгах, разглагольствует Фрэд, родителям и участковому инспектору известный как Федор Маркелов. Фрэд станом тонок, лицом красив, одет элегантно. Со вкусом одеться — это второе дело, в котором он знает толк. А первое — бильярд. Фрэд — виртуоз кия. Года два назад он вышел в свой первый и последний рейс на траулере палубным матросом. Вернулся на берег совершенно убежденным, что в море он дисквалифицируется. «Видите ли, мне, как и радисту, поднимать груз свыше десяти килограммов противопоказано. В руке уже нет той гибкости, легкости, кий в ней уже не инструмент, а палка…»

Два месяца подвижнического тренажа в бильярдной вернули ему прежнюю форму. С тех пор Фрэд приходит сюда регулярно, как на службу, выколачивая кием из карманов подвыпивших рыбаков звонкую монету.

Среди «шушеры» — уже сидевших или готовящихся к отсидке карманников и хулиганов — Фрэд котируется как большой специалист и деловой человек. Однако для таких, как Химик, он не фигура. Химику за тридцать. Он лыс. Покатые плечи под спортивного покроя курткой предупреждают против легкомысленного к нему отношения. Он общителен настолько, чтобы поддержать любой разговор. Но не настолько, впрочем, чтобы сказать лишнее о себе. О своем «деле» он сообщил лишь такие сведения, которые совершенно необходимы для рекламы: он «делает ксивы», что в уголовном кодексе переводится как подделка документов. Уволившись из тралфлота, Фрэд не мог чувствовать себя спокойно перед лицом постановления о тунеядцах. Когда в Мурманске появился Химик, Фрэд пришел к Химику. И не ошибся.

В паспорте, а также в трудовой книжке бильярдиста появились желательные записи, удостоверенные нужными печатями и подписями.

Фрэд не остался в долгу. В ресторане он представил своего лысеющего друга некой Рае, которой года через три будет совсем трудно выйти замуж. Осмотрев в ту хмельную ночь ее стати, Химик нашел изъяны несущественными, а метраж комнаты — удовлетворительным. Таким образом, у Раи появился муж, а у Химика — крыша над головой, без которой начать «дело» просто немыслимо…

Сейчас он сидел в бильярдной и сочувственно выслушивал излияния какого-то боцмана:

— …Поперли меня, значит, оттудова, а характеристику дали — в тюрьму не возьмут. Прихожу, значит, я в военкомат…

Да, клиентура есть. Вот и этому можно бы сделать новую характеристику. А сколько других уже плакалось в жилетку.

Но все мелочь, мелочь… Нужен крупней заказ. Случай, когда судья усадил его на два года за серию поддельных медицинских справок, многому научил. Смех один — по полтиннику штука! Как последний спекулянт, мотался у поликлиник, предлагая клиентам товар… Нет, такой случай был последним! Падать — так с хорошего коня… И нужны документы. Часть их теперь будет поставлять «карманка» через длинноносого… как его? Шнобеля. Но на одних паспортах и пропусках далеко не уедешь.

— Значит, так: всех людей бросаете на это дело, товарищ Килдин. Всех! — слышалось из динамика селектора. — Как поняли?

— Понял вас.

Динамик еще пошипел немного и замолчал. И тотчас в красном уголке задвигались и заскрипели стулья, расчихался простывший ночью постовой Нурядов, что-то невнятно забубнил высокий Бутырин…

— Эх, черт, только думал отоспаться…

— Ему легко приказывать: «Всех бросайте!» А к прокурору за отсрочкой по тяжким телесным он, что ли, пойдет? Нет, опять мне шею мылить будут…

— Плюну на все, завтра рапорт подам…

— В отпуск? Держи карман…