Антология советского детектива-3. Компиляция. Книги 1-11

— Я тоже не лучше его, — донесся до него приглушенный голос профессора. — Создаю химическое оружие… Если оба эти чудовищных средства будут использованы нацистами, тогда конец цивилизации, конец науке…

Юрген решительно встал с кресла, щеки его пылали. Весь он напрягся, как тетива, всем своим видом впервые в жизни выражая протест любимому учителю.

— И вы предлагаете мне такую работу?! Это в корне противоречит моим взглядам. Я лучше буду продолжать трудиться на военном заводе и делать порох для немецких пушек.

Шмидт скривил губы, усмехнулся:

— Да, да, там у вас легче и, главное, безответственно, — с явной издевкой сказал он.

— Чего же вы хотите от меня, профессор? — простонал Юрген. Он тяжело опустился в кресло.

— Хочу, чтобы вы работали в бактериологической лаборатории доктора Штайница, мой мальчик, — перешел на шепот профессор. — В лаборатории, где испытания проходят на живых людях. Я у себя делаю все возможное, чтобы как-то замедлить создание химического оружия. Нужно сделать так, чтобы и у доктора Штайница замедлилась работа. Это можете сделать вы… Если вы по-прежнему являетесь честным немцем, ученым-гуманистом, каким я вас знал, то согласитесь на мое предложение. Если же ваше мировоззрение резко изменилось… — профессор замолчал, уставился на книгу, лежащую на столе, точно только она одна интересовала его. — Я уже стар. И мне, казалось бы, все должно быть безразлично, — снова заговорил он. — Но ведь вы же молоды, дети мои! За вами будущее! А в будущее науки надо идти с чистыми руками и светлой мыслью. Человечество не простит нам грязной работы. Непосредственно ли занимались мы ей или знали о ней, но остались равнодушными — для него одинаково.

Юрген, не шелохнувшись, сидел в кресле и внимательно слушал учителя. Лебволь пристально наблюдал за ним. Признаться, он не ожидал такой отчаянной решительности от дяди и мысленно восторгался им. Откуда у него взялась такая смелость? Неужели так сильно повлиял тот последний разговор в саду? Но почему молчит Юрген? Ведь его отказ означает полный провал. Лебволь вмиг представил себя, дядю и кузину в застенках гестапо, явственно увидел своего будущего тестя, злорадствующего над бывшим учителем, уму и таланту которого вечно завидовал.

— Вы, конечно, можете пойти в гестапо и сообщить о моем предложении, доктор Лаутербах, — усмехнулся Шмидт.

Юрген вспыхнул, снова вскочил с кресла.

— Я всегда думал, что вы лучшего мнения обо мне, профессор! — запальчиво произнес он.

Шмидт сделал вид, что не заметил возбуждения Юргена, хотя в душе ему это очень понравилось.

В кабинет вошла сияющая Регина. Она, видимо, чувствовала, что у мужчин состоялся какой-то крупный и очень важный разговор. И появилась, чтобы разрядить накалившиеся страсти.

— Как мое новое платье? — весело спросила она и кокетливо закружилась по кабинету. Ни сумрачный отец, ни взволнованный гость не нашлись что ответить. Лишь спокойный кузен восторженно всплеснул руками и сказал:

— Ты просто неотразима! Ай да Юрген! Вот как его здесь встречают!

— Как я рад снова быть в вашем доме, фрейлейн, — задержал Юрген Регину. — И рад сообщить, что ваш отец, мой любимый учитель, предложил мне работать в своей лаборатории, — он не осмелился сказать девушке о лаборатории доктора Штайница, боясь обидеть ее. — Как бы вы поступили, если бы вас заставили делать то, от чего зависит судьба многих людей? — вдруг спросил он.

— Поступила бы так, как мой отец, — не задумываясь ответила Регина. — Мы, Шмидты, — а вы знаете нас давно — всегда поступаем, как велит нам совесть. А совесть наша чиста!

Юрген взял руку девушки, поднес ее к губам и поцеловал.

— Я всегда о вас думал только так, фрейлейн, — распрощался он и ушел в отведенную ему комнату. Регина не остановила его, хотя он был бы рад побыть с ней. Она еще долго стояла в раздумье, пытаясь понять слова Юргена. Затем вошла в спальню отца и тихо позвала его. Профессор не ответил. Она вновь окликнула его, и опять молчание. Регина вышла из спальни, полагая, что уставший за день отец крепко спит. Но профессор не спал, а лишь прикрыл глаза. Первый раз он не принял перед сном своих детей. Он чувствовал себя совершенно разбитым и сейчас хотел побыть один, чтобы еще и еще раз все взвесить.

Не спал и Лебволь, думая о разговоре учителя с учеником. Как завтра поступит Юрген? Согласится на предложение профессора или… Не хотелось верить в отрицательный ответ, ибо для Лебволя это означало провал дела.