Антология советского детектива-3. Компиляция. Книги 1-11

Взгляд Ладушкина, приказывающий и одновременно успокаивающий, сказал Лебволю, что до взрыва осталось совсем немного и надо торопиться. Лебволь машинально взглянул на часы. Еще тринадцать минут, только тринадцать минут — и смерть пронесется над лесом. Взгляд Федора Ивановича приказывал, мозг работал необычайно ясно, а ноги отказывались повиноваться. Уйти и оставить Эрну?! Крикнуть, протянуть руку — и увести? И невольно позвать эсэсовцев, спасти их от взрыва, погубить все…

Осталось девять минут… Эрна! Что будет с Эрной?

— Эрна! — голос Лебволя прозвучал так необычно хрипло, так страшно среди монотонного говора эсэсовцев, копошащихся в моторе, что девушка вздрогнула, оглянулся развлекающий ее оберштурмфюрер. — Эрна, дорогая, мне надо… — Лебволь делал огромные усилия, чтоб говорить ровно. — Я хочу сказать тебе…

— Сейчас? — с обворожительной улыбкой спросила Эрна. — Это так важно, дружок, что нужно именно сейчас?..

— Именно сейчас! — Лебволь задыхался: до взрыва осталось семь минут. — Эрна, пойдем… — Он взял девушку за руку и повел за собой, сдерживаясь, чтобы не схватить ее и не утащить в спасительный лес.

До взрыва шесть минут…

Эрна охотно пошла за женихом. Ее огромные глаза были наполнены счастьем, безграничным счастьем, причиной которого был он, Леби.

— Фрейлейн, фрейлейн! — вдруг закричал озабоченный оберштурмфюрер. — Осторожно! В лесу могут быть разбойники, диверсанты, партизаны. Я обязан предупредить, фрейлейн, по инструкции я обязан следовать за вами.

Эрна извиняюще улыбнулась Лебволю:

— Идем назад, дружок. Я действительно обещала папе…

— Эрна, — тихо прошептал Лебволь, — нельзя назад, Эрна. Там… Там…

— Догоняй, Леби! — смеясь, крикнула Эрна и побежала к машине, смешно поднимая ноги в высокой траве. — Лови меня, дружок! — она была уже у машины, которую безуспешно чинили эсэсовцы.

До взрыва три минуты…

— Эрна-а-а! — закричал Лебволь и, не отдавая себе отчета, кинулся за девушкой. — Эрна-а!..

— Назад! — прозвучало рядом с Лебволем. Он увидел глаза Ладушкина — требующие, властные, глаза командира.

Эсэсовцы разом подняли головы. В руках Ладушкина блеснул автомат…

Лебволь не слышал очереди, он вообще перестал слышать что-либо, и только отчетливо увидел, как упал на дорогу, не успев выхватить из кобуры пистолет, оберштурмфюрер, как мешком повалился один эсэсовец и неудобно подогнул при падении ногу второй. Зато ясно видел, как медленно поворачивалась к нему Эрна с глазами, полными удивления и ужаса.

Ладушкин плечом сбил Лебволя с ног и прижал к земле. И тотчас страшную тишину в ушах Лебволя разорвал мощный грохот. И не было уже отчаяния и боли, не было пронизывающего чувства собственной вины, было лишь удивление, почти спокойная невозможность понять, куда исчезли только что жившие люди, почему их больше нет и правда ли, что их нет и никогда уже не будет.

Лебволь не шевелился. Как во сне, он видел, что вторая машина стремительно развернулась и понеслась по дороге, как что-то кричит взволнованный старый Форрейтол, как успокаивает его Ладушкин.

Второй взрыв прозвучал глухо, словно через силу исполнял свой долг, не желая новой смерти.

— Алеша… Алеша… — шептал Федор Иванович, а Лебволю казалось, что и это имя произнесли громко, гораздо громче, чем прозвучал второй взрыв.

Сняв руку Ладушкина со своего плеча, Лебволь поднялся и пошел к воронке. Ничего нет. Ни машины, ни оберштурмфюрера, ни эсэсовцев, ни Эрны… Нет ничего… Только дымящаяся раненая земля. Страшной тишины тоже нет. Теперь он хорошо слышал взволнованный голос Федора Ивановича:

— Понимаешь, взорваться могло и раньше. Дело в секундах. Понимаешь… Если бы они разбежались… если бы разбежались, тогда это была бы наша смерть, Алеша…

Лебволь изумленно посмотрел на Ладушкина. Только теперь до его сознания дошло, что имя Алеша — это его имя. Он Алексей, а не Лебволь, он Алексей Сафронов, солдат на жестокой войне.

20

В полночь земля Шварцвальда, казалось, треснула, издав тяжелый, всколыхнувший воздух громоподобный вздох. Минуты через три со страшным грохотом она раскололась совсем. И тут же раздирающе завыли сирены, темноту прорезали колючие лучи прожекторов, освещая место катастрофы — Институт по изучению продления жизни человека.

Одеваясь на ходу, Грюндлер одним из первых подбежал к главным воротам.

— Произошло два взрыва, оберштурмбанфюрер! — трясясь от страха, доложил ему дежурный офицер. — Один — в лаборатории, а второй — на заводе…

«Сделали все же свое дело помощники Баремдикера!» — в бешенстве подумал Грюндлер.

Внутренняя охрана бактериологического центра частично успела выбежать за ворота. Он приказал немедленно изолировать ее до особого распоряжения, а всех остальных с территории, огороженной забором, не выпускать, ибо они уже являлись переносчиками заразных болезней. К железным воротам подбежали двое дежурных лаборантов и эсэсовец-охранник.

— Назад! — закричал им дежурный офицер, но те очумело рвались наружу. Офицер поглядел на своего начальника: что делать? Оберштурмбанфюрер резко махнул рукой:

— Уничтожить!..