Антология советского детектива-3. Компиляция. Книги 1-11

— Ну что вы… Я лишь призываю вас подождать. Пока не поставлены точки над i, мы рискуем. Вы ведь хотите ехать не в Карлови Вари — в Прагу! Там я пока не хозяин… Пока…

— За эти три-четыре дня… — Дост хрустнул пальцами, сжал кулаки. — Я не могу ждать. Мне нужны надежные документы, чтобы чехи меня впустили в Прагу, надежные люди, способные выдержать схватку с полицией, и Тюммель.

— Документы будут, — кивнул Генлейн, — но Тюммель… Извините, вашим резидентом я не руковожу. А зачем он вам нужен?

— Мне необходимо встретиться в Праге с профессором Карлова университета Дворником, более того, установить за этим человеком постоянное наблюдение.

— Зачем он вам? — непонимающе скривил губы Генлейн. — Я встречался с ним в Лондоне. Он вне хода событий… И кстати, разве вы не знаете, что из Берлина сегодня должен приехать лейтенант абвера, который давно ведет профессора? Я понял из шифрограммы, вас предупреждали. Он вполне заменит Тюммеля в ваших заботах.

Дост чертыхнулся. Опять абвер перебегает дорогу! И пошел спать в покои дедушки принца Мапля.

XXII

Невысокий коренастый человек в коричневом реглане прохаживался вокруг центральной клумбы скверика, что примыкает к Парижской улице. Вьющиеся темные волосы трепал ветер, и человек то и дело приглаживал шевелюру. Изредка он бросал взгляд на здание синагоги, что возвышалось напротив, и думал, не зря многие проживающие в Праге евреи спешат под любым предлогом покинуть страну — еще один симптом, что президент Бенеш не выдерживает нажима западных стран. Евреи обычно хорошо осведомлены — лобби работает не хуже отделов Генерального штаба. Рядом упал каштан, человек поднял его, повертел в пальцах, не спеша почистил и сунул в карман. Снова начал шагать вокруг клумбы, покрытой пестрым ковром турецких георгинов. Невольно подумал, что в сквере почти не видно молодежи — мобилизация. С сочувствием посмотрел на молодых женщин с колясками — лица встревоженные.

Все ждут войну. В народе упорно говорят, что война начнется в назначенные Гитлером дни — скорее всего, 29-го числа. Человек в коричневом реглане подумал, что объявленная мобилизация, конечно, успокоила людей. И слава богу. Неизвестно, во что бы вылилось людское возмущение пять дней назад, 22 сентября, когда у стен Града стояла толпа возмущенных людей, скандируя: «Позор!», «Измена!» Массивные чугунные ворота Градчан тряслись тогда под напором толпы, как деревенский частокол. Полиция ничего не могла сделать. Мобилизация стала тем открытым клапаном, сквозь который выпускают пар из перегретого котла. Но мобилизация и поставила мир на грань новой войны.

Что сегодня скажет Ворал? Ворал — не настоящее имя человека, которого ждал брюнет в коричневом реглане. Он это знал, но был вынужден во всем остальном верить ему, потому что сведения, которые Ворал продавал по твердой таксе в 10 тысяч крон, всегда оказывались точными и своевременными, даже тогда, когда сильно смахивали на шоковую дезинформацию.

Почему Ворал запаздывает? Уж не связана ли его задержка с чрезвычайным положением? Вдруг ему не удалось проехать в Прагу или вообще — вдруг он арестован? Впрочем, нет — уж об этом брюнет знал бы одним из первых.

За столиком открытого кафе в глубине сквера, у стены старинного дома в стиле ампир, сидели три старушки и обреченно двигали спицами. Брюнет занял столик неподалеку от них.

— Кофе по-венски, — сказал официанту.

Тот смущенно улыбнулся:

— Мы больше не готовим кофе по-венски и изъяли из меню сосиски по-гамбургски. Кофе по-варшавски теперь называется просто кофе с молоком. Что пан прикажет?

— Кофе с молоком и кремовое пирожное, пожалуйста.

Выпил кофе, съел пирожное, расплатился, а Ворал все не шел. И человек в коричневом реглане снова принялся описывать круги вокруг цветочной клумбы. Только через пятьдесят минут от назначенного времени, когда он уже собрался уходить, появился Ворал. Ни тени озабоченности в лице, улыбается. «Хороший кадр сделает Густав, — подумал человек в реглане, — Ворал как раз стоит лицом к синагоге».

— День добрый, пан Ворал, — первым шагнул навстречу.

— День добрый, пан Франтишек, — ответил Ворал, высокий широкоплечий блондин с таким бесцветным лицом, что всякий раз, встречаясь с ним, брюнет испытывал желание взять краски и исправить просчет природы.

— Вы слышали, совсем плох Карел Чапек, жаль…

— Я мало интересуюсь литературой, но действительно жаль. Присядем?

— Пройдемся.

Они пошли рядом, без видимого интереса поддерживая какой-то необязательный разговор, — так, во всяком случае, могло показаться со стороны. Брюнет в реглане свернул в аллею, хорошо просматриваемую из окон синагоги, но его спутник не обратил на это никакого внимания.

Мужчины обменивались редкими репликами, за которыми следовали длинные паузы. Пожалуй, так при случайной встрече могут разговаривать некогда знакомые, но давно не встречавшиеся люди: сказать можно много, но время притупило взаимный интерес.