Антология советского детектива-3. Компиляция. Книги 1-11

— Первая гиппократова заповедь сейчас неуместна. В любом случае Дворнику с Дорном придется встретиться. Но вот если он пойдет на встречу под нажимом других, скажем так, несимпатичных ему людей, а по этой причине поведет себя принужденно или даже враждебно, тогда у Дорна могут возникнуть осложнения. Разве вы хотите этого? Конечно нет. Это первое. Дальше. Мне нужен Дост. Он наверняка заявится к вашему горноспасателю…

— Не понял, — нахмурился Гофман. — Мне следует попросить Крауха разыскать Доста или подождать, когда Дост сам придет к Иржи? Не потеряем ли мы время? Судя по поспешности, с которой вы отправляете меня к Дворнику, вы временем дорожите.

«Чему всегда завидовал, — подумал Фернандес, — так это среднеевропейской обстоятельности. Наверное, поэтому мне легче давались роли южан и арабов. Уж у них все кипит, и в голове, и в руках».

Он откинул полу сутаны и присел на ступеньку винтовой лестницы:

— В идеале дело должно обстоять вот так. Поскольку в ситуацию вмешалась третья сила…

— Гестапо?! — ужаснулся Гофман.

— Абвер… — поморщился Фернандес, — но это для нас с вами значения не имеет. Нам надо, чтобы Дост с успехом выполнил поручение и доставил Дорна в Берлин. Как я представляю себе наши возможности, было бы прекрасно, если бы Дост застал Дорна у Дворника. Барон Крюндер парень чванливый и не простит господам из конкурирующей фирмы наглого вмешательства. Что не без пользы для нас. Так что пусть он поглядит, кто именно экспериментирует над нашим общим другом. Предупредить Доста, я думаю, вполне с руки Крауху, и очень неплохо, если Краух сообщит Досту, что в эксперименте участвует и резидент рейха Пауль Тюммель.

— Мне не хотелось бы сейчас иметь дело с Иржи. У меня есть к тому свои соображения, — осторожно заметил Гофман. Но я могу предложить вам один вариант… Есть такой полковник Моравец в нашем Генштабе. Я с ним незнаком. Но найти к нему подход сумею. Уж он-то сейчас в этом содоме владеет обстановкой, как никто. Он и Доста найдет, и очную ставку сорвет. Вы поняли, кто этот полковник?

— Догадался, — вяло ответил Фернандес, что-то обдумывая. — Ваш план наивен. Но ведь важно одно: Дорн должен обязательно попасть в руки к Досту… Послушайте, Карел, вы не могли бы достать мне мундир офицера-порученца? — Гофман удивился, как быстро изменилось лицо Фернандеса. Глаза загорелись, точно у озорного мальчишки. — Расстарайтесь, друже, — добавил он просяще.

— Никогда не бывал в костюмерных, — пожал плечами Гофман. — А впрочем… Где мы встретимся?

— Я думаю, здесь, — ответил Фернандес. — И послушайте, не будьте щепетильны, поговорите с Краухом. Только об одном — где в любое время дня и ночи я могу найти Доста.

Гофман собрал саквояж. В конце концов, он лечащий врач профессора Дворника…

И свой визит он, естественно, начал с традиционного осмотра. Пан Феликс сдает… Но, видно, сейчас не помочь ему ни лекарствами, ни процедурами, ни курортотерапией, — в Лазнах теперь рейх. И все же Гофман достал рецептурные бланки.

— Не надо, доктор, — тихо сказал профессор, — в Праге сейчас не время бегать по аптекам. Да и все равно. Я уезжаю.

— В Лондон? Как врач я не советовал бы… Нижнее давление очень настораживает.

— А разве ваше сердце не разорвано, пан Карел? Разве вы без сердечной боли в состоянии смириться, что отдано все — истоки чешских рек, национальная гордость, все, чем была славна Чехия — хрусталем, горячими источниками, чудесами стеклодувов!

— Да… — горько кивнул Гофман. — Стало быть, в Лондоне вы можете встретить фрекен Ловитц. Жаль, что ее горячее участие вы не донесли до сердца президента.

— Президент мне не внял, — сухо ответил Дворник, и вдруг его рассеянный взгляд стал пристальным. — Позвольте, но откуда вам известно?…

— Я многое знаю, пан Феликс. Знаю и о ваших встречах с человеком по имени Роберт Дорн. И вы, должно быть, не раз вспоминали в эти дни, как он сетовал на уклончивость Бенеша, с которой президент относился к предложениям не пренебрегать реальной помощью СССР. Как он пытался предупредить вас о предательской политике британцев и французов. Теперь мы видим, насколько был прав Дорн.

— Это верно, — нехотя согласился Дворник, — хотя Дорн высказывался не столь прямо.

— Естественно. Он не мог говорить с вами напрямик, чтобы не разрушить образа, в котором вы воспринимали его, образа шведского лесопромышленника.

— Кто же на самом деле этот человек? И почему, доктор, сегодня вы заговорили о нем?

Гофман почувствовал, профессор всерьез забеспокоился.

— Он действительно шведский лесопромышленник, — уверенно ответил Гофман, помедлил и повторил. — Да, промышленник. А я сегодня заговорил о нем потому, что прошу вас принять его у себя дома.

Ответный взгляд профессора был совершенно обескураженным.

— Дорн сейчас в Праге. Вам необходимо с ним встретиться.

— Разве от этого зависит дальнейшее развитие событий? — спросил Дворник. — Разве еще можно что-то изменить?

— Да, если продолжать бороться.

— Я стар для борьбы. Да и мое время кончилось. Время мягкотелых интеллигентствующих демократов, исполненных лучших намерений.