Антология советского детектива-3. Компиляция. Книги 1-11

— Не хнычь, как баба! — повысил голос Граков. — Придумаем, выкрутимся. Недавно я познакомился с одним человеком, он в случае чего поможет… — Граков лихорадочно соображал, что бы еще сказать Майковскому, чтобы только успокоить его… Дело принимало худой оборот, надо было сегодня или завтра бежать из Берлина или скрываться, поскольку, собственно, задание Хованского выполнено!… Став консультантом Майковского, ведущего следствие по делу НТС, Граков охотно брался «советовать», читал кипы документов, знакомился с материалами допросов Байдалакова, Поремского, Околова, видел, что те на допросах не поддаются ни на какие уловки следователя, что у них у всех есть крепкие связи в верхах Третьего рейха и они надеются выйти из-под ареста.

— Смотри только, какие сволочи, — уверял Граков Майковского. — Байдалаков искал сговора с англичанами, Околов награбил столько ценностей, увез их в Австрию и скрыл от Третьего рейха и от исполбюро.

Майковский тупо кивал головой.

— Успокойся, завтра я познакомлю тебя с одним человеком. Никакие Власовы не помогут, — убеждал Граков. — А если даже Байдалакова, Поремского и Околова выпустят из тюрьмы, то их пристрелят сами же «солидаристы». На место Байдалакова уже избрали Столыпина…

— Да? Ты в этом уверен? — обрадовался Майковский.

Едва выпроводив из квартиры совершенно ополоумевшего от страха Вадима Семеновича, Граков тотчас стал собирать вещи. Медлить было нельзя. Берлин был охвачен паникой, ужасом…

Была суббота, 31 марта 1945 года. Как он узнал, в Гамбург еще ходили поезда. Граков подхватил чемодан, вышел из дома… и потащился пешком на вокзал. Разрушенный, дымящийся, неузнаваемый Берлин, с заваленными грудами кирпича и камней улицами производил удручающее впечатление. Всюду царил хаос…

В Гамбурге предстояло передать материалы одному из резидентов Радо, знаменитого Радо, которого так лихорадочно, но безуспешно искали немецкие разведки и голос которого через таинственную радиостанцию «Дора» неизменно предупреждал обо всех секретных военных и политических начинаниях и планах германского рейха…

Умный, вдумчивый коммунист-немец, один из друзей и соратников Тельмана, встретил Гракова как старого знакомого и устроил на квартиру.

Река Альстер, неширокая, но быстрая, несла свои воды с гор через весь полуразрушенный Гамбург; в многочисленных садах и парках набухали почки деревьев, небо из бледно-серого стало голубым… И уставшие от бомбежек, голода и весенней сырости жители выходили порой на берег. Теперь в них, хозяевах некогда вольного ганзейского города, поднималась злоба и презрение к сумасшедшему фюреру…

Граков целыми днями бродил по мощеным брусчатым улочкам с характерными старинными постройками, где нижний этаж отодвинут довольно далеко вглубь сравнительно с остальными этажами и пристроенными к ним террасами. Любовался средневековыми церквами в стиле готики и бесчисленными мостами. Особенно ему нравилась колокольня церкви Святого Николая, — как ему с гордостью объяснили, вторая по вышине в Европе. Немцы преображались на глазах: некичливые, живые, разговорчивые, они нравились ему. Но особенно быстро и близко он сошелся с подпольщиками. Деловые и аккуратные, они просили его рисовать карикатуры на «вождей». И через несколько дней в подпольном листке появился первый графический «рассказ» в манере мультипликатора Диснея о том, «как Гитлер поссорился с Герингом». А еще через несколько дней в город вошли союзные войска…

В воскресенье, 29 апреля, когда Гамбург уже был занят союзниками, к Гракову в дверь постучали условным, как некогда в Белграде, стуком. Отворив дверь, он увидел на пороге Буйницкого.

— Откуда ты? — оторопел Граков. — И как ты меня разыскал?

— По поручению Алексея Алексеевича еду на Запад. Побывал в Берлине, заходил к тебе на квартиру, а тебя и след простыл! И понял, что надо сматывать удочки! Карамба, как говорит Жора. Война заканчивается! Берлин окружен советскими войсками, Гитлер прокричал уже свою последнюю речь, грозился, подобно Фридриху Барбароссе, проснуться и прийти в трудную минуту «на помощь своему народу». Помнишь сказание, будто Барбаросса вовсе не умер, а спит в Тюрингском замке и проснется, когда пробьет для Германии тяжелый час? Рыжая борода проросла через каменный стол, изредка тряхнет он своей могучей головой и прислушивается: не носятся ли зловещие вороны над горою и не пришло ли время пробудиться? — весело заговорил Буйницкий.

— Ты как в воду глядел: а я нарисовал Гитлера в позе Барбароссы. — И Граков протянул товарищу эскиз.

— Вот это да! — расхохотался Буйницкий. — Молодец!

— А вот Гитлер пробуждается! — и протянул второй рисунок: «В небе над горой носятся вороны с человеческими головами Черчилля, Даллеса… Гитлер тщетно старается вырвать проросшие в камень усы и хохолок…»

Буйницкий заливался смехом:

— Все, видать, теперь смеются над бреднями фюрера и над глупыми легендами!

— Не все! — покачал головой Граков. — Есть у нас недруги. Надо полагать, сейчас начнется вторая война, тихая. В этой войне тоже нужны солдаты, смелые, умные, опытные. Кое-какой опыт мы уже накопили!