Антология советского детектива-32. Компиляция. Книги 1-20

- Глупости... Скажите лучше, как вас угораздило простудиться в такую жару? - Нина вышла на кухню, но через дверной проем было видно, как она надрезает пакет молока. - А может, у вас грипп?

- Гриппозный больной - разносчик инфекции, - процитировал я из какой-то брошюры. - Он смертельно опасен для окружающих... Повис я у вас на шее, и идти мне некуда. Но вы потерпите, ладно? Вот переберемся мы с матерью сюда окончательно, она вас непременно навестит и выразит благодарность за спасение своего несчастного ребенка. Уж будьте уверены.

Нина поставила кастрюльку с молоком на огонь.

- А вы собираетесь переезжать? - спросила она.

- Ну да, затем и приехал...

И с некоторым опозданием я стал излагать незамысловатую историю, которую сочинил про запас вчера, сидя на набережной:

- Переезд - дело решенное. Мать давно рвется к морю. У нее хронический тонзиллит, слышали о такой болезни?

- Слышала, - отозвалась Нина.

- Неприятная штука. Врачи советуют менять климат, да и я в принципе не против. Все упирается в квартиру. Дали мы объявление о размене и у себя, и у вас в городе. Еще в прошлом году. Повторили несколько раз, только все без толку. Не хотят отсюда на север меняться, мы ведь с мамой за Уралом живем, я вам, кажется, говорил... Так вот, нет желающих, и все тут. Мы уже надеяться перестали, а недавно письмо пришло. От мужика одного. Он перевод по службе получил, перебирается с семьей в наши края. Вроде реальный вариант - двухкомнатная в районе цирка, семнадцатиэтажный дом, знаете, наверно...

Конечно, я врал, но врал по необходимости, в интересах дела, и потом, мое вранье было враньем безобидным, оно никому не причиняло вреда. А что самое удивительное - я настолько свыкся со своей выдумкой, что и сам почти верил тому, что говорил.

- Я, конечно, отпуск оформил, на месте хотел посмотреть, что к чему. Мне бы телеграмму перед выездом дать, предупредить, а я по запарке и не подумал, что могу не застать хозяев. Не повезло, короче. Разминулись. И опоздал-то на самую малость, всего на несколько часов: я - сюда, а обменщик этот с женой к родственникам уехал погостить. Соседи сказали, что вернется только через неделю, не раньше. Придется ждать, не ехать же обратно...

- Понятно, - суховато сказала Нина, и я догадался, что упустил момент, когда ее настроение сделало неприметный поворот к худшему. - Мне пора. - Она показала на плиту: - Скоро молоко закипит, не забудьте выключить. Продукты в холодильнике. - И прошла в соседнюю комнату.

- А вы не боитесь? - спросил я, гадая, что именно не понравилось ей в рассказанной истории.

- Чего, по-вашему, я должна бояться? - донеслось из-за двери.

- Ну, оставлять меня одного. Вдруг обчищу квартиру?

Нина вышла, держа в руках светло-коричневую, под цвет платья сумку.

- Не боюсь, - спокойно сказала она и неожиданно спросила: - Между прочим, вы на себя в зеркало смотрели?

- Нет, а что?

- Да так, посмотрите на досуге... И не забудьте принять лекарство, таблетки на столе.

Уже у порога Нина обернулась:

- Считайте, что вам не повезло, Сопрыкин Володя. У меня брать нечего.

И вышла, громко захлопнув за собой дверь.

Замечание Нины нисколько меня не задело. Я не принадлежу к числу мужчин, которые получают удовольствие, разглядывая себя в зеркало, и то, что сразу после ее ухода оно попалось на глаза, мне лично представляется чистой случайностью.

Просто зеркало стояло на краю тумбочки, куда я положил термометр, и, должно быть, машинально я взял его и поднес к лицу.

Хватило одного взгляда, чтобы догадаться, на что намекала Нина.

Я никогда не считал себя красавцем и, в общем, довольно сдержанно отношусь к собственной внешности, но то, что увидел, превзошло все мои ожидания. Можно подумать, что за одну ночь я прошел месячный курс голодания.

Из зеркала таращился тощий субъект с ввалившимися щеками, распухшими потрескавшимися губами и туго обтянутыми кожей скулами, из которых кустиками торчала рыжая, с красноватым оттенком щетина. А чего стоили уши - таким ушам позавидовал бы матерый африканский слонище. Жалкий портрет грабителя-самозванца довершали спутанные, торчащие во все стороны волосы цвета лежалой соломы.

Ошеломленный увиденным, я вернул зеркало в исходное положение и, избегая думать о зрелище, свидетелем которого только что стал, попробовал трезво определить, насколько далеко зашли последствия болезни.

В мою пользу была температура: тридцать семь и четыре по сравнению со вчерашней - пустяк, который можно не принимать во внимание. Голова тоже как будто работала ясно. Зрение в норме. Что еще? Я напряг мышцы, и они пусть не сразу, но подчинились. О вчерашней хвори, как ни странно, напоминала только общая слабость и чем-то похожая на ревматическую ломота в суставах.

Что ж, не так уж и плохо. Назначенное на два часа свидание не отменялось, а этого я опасался больше всего.

Откинув одеяло, я поднялся с дивана.