Антология советского детектива-32. Компиляция. Книги 1-20

Я понимаю тактический ход моего друга: он хочет задать «главный вопрос» в самый неожиданный момент. И действительно, парень успокаивается и, уже не задумываясь, отвечает на вопросы. Правда, официальное «гражданин» его еще не настораживает, но милиция есть милиция.

— С Чукотки я. Есть такой прииск «Таежный». Может, слыхали?

— Сегодня в первый раз. Для такой дальней дороги что-то вещичек у вас маловато. Этот саквояж принадлежит вам?

Киселев прочно перехватывает инициативу в свои руки, мне остается лишь наблюдать за событиями. Вопрос о саквояже застает Ванилкина врасплох. Он снова вздрагивает. Мне видно, как парень трогает ногой саквояж, словно хочет его задвинуть подальше под стул.

— Что же вы своих вещичек не признаете?

— Мой саквояж. Почему это не признаю?

— Ну, раз ваш, стало быть, и содержимое вам хорошо известно?

— А почему бы это мне содержимое неизвестно? — Ванилкин переходит на метод «вопроса на вопрос». Для него главное — догадаться, что нам известно, для нас — не дать ему обрести утерянное спокойствие. — Значит, так... Пыжиковая шапка. У вас такой в столице не найти. Днем с огнем... А у нас на Чукотке оленей не счесть... Еще пиджак... От польского костюма. Брюки заузить отдал. Так что один пиджак захватил...

«Баскетболист» тянет время словно в ожидании чуда. «Сейчас, — думаю я, — он нам сообщит о размере своего польского костюма. У нас такой днем с огнем не найти, зато в Польше на каждом жителе можно увидеть...» Однако парень, оказывается, закончил с промтоварами.

— Потом книги. Нашего Магаданского издательства. Альманах «На Севере дальнем»... Воспоминания Цареградского. Как он с Билибиным Колыму открывал. «По экрану памяти» называется...

— Ну а дальше, гражданин Ванилкин? — В вопросе моего друга многозначительность, и «баскетболисту» становится ясно, что все пропало. Он бледнеет.

— Что — дальше?

— Вот и я спрашиваю, что дальше?

— Еще... золото там у меня. Пять килограммов. Запишите у себя, что я это добровольно. До обыска сказал. Откровенное сознание — так это у вас называется?

— Признание.

— Разницы нет, гражданин лейтенант. Пишите — пять килограммов золота. — Ванилкин, оказывается, может говорить быстро. — Чего же вы не пишете про откровенное сознание?

— Успокойтесь. Все запишем. Времени у вас, Ванилкин, много...

Дежурный распахивает дверь и вводит понятых — буфетчицу и девушку из аптечного киоска.

От напряжения у буфетчицы даже кончик носа заострился, в глазах любопытство, и, когда Вовка открывает саквояж, она вытягивает шею, точь-в-точь дятел.

Мне поручается формальная сторона дела, причем выходит это как-то само собой.

«...с соблюдением требований ст. ст. 168 — 171 УПК РСФСР произвели осмотр багажа гр. Ванилкина Александра Власовича. В саквояже находились: шапка-ушанка из пыжика, светло-коричневая, пиджак темно-синий, три книги...»

И в это время происходит прямо-таки немая сцена из «Ревизора»: Владимир Киселев извлекает из саквояжа целлофановый пакет...

Тут я случайно бросаю взгляд на Ванилкина. Он побледнел, от ушей к подбородку обозначилась цепочка бисеринок пота, глаза совсем округлились.

— Обворовали... Сволочи! — Я только по движению губ догадываюсь, что шепчет Ванилкин.

Видно, Вовка тоже изумлен — в целлофановом пакете и близко нет пяти килограммов, каким бы тяжелым не было это самое золото.

«...в целлофановом пакете обнаружен металл желтого цвета (до экспертизы иначе мы не можем называть свою находку), общим весом 522 грамма. Взвешивание производилось на почтовых весах с точностью деления до двух граммов. Перед вскрытием саквояжа Ванилкин заявил, что вес находящегося там золота примерно пять килограммов».

3. Несостоявшееся знакомство с Барабановым

Почти неделю по очереди с Вовкой мы вызывали Ванилкина на «свидания».

За эти шесть дней сделано немало. Сотрудники нашего отдела допросили родственников Ванилкина, навестили сберкассу, в которой он хранил деньги, произвели обыск в квартире матери, где он останавливался во время отпуска, и в квартире братьев.

Что же мы имеем? В сберкассу Ванилкин делал несколько вкладов, всего на сумму две тысячи рублей. Такие деньги он вполне мог отложить за время работы на Севере.

Все сбережения он снял с книжки в прошлом году и отдал на сохранение матери. Мне он объяснил этот поступок так: «Предполагал, что могут поймать (еще бы!), и поэтому попросил мать спрятать деньги».