Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)

Борисов обернулся и впервые за долгие годы заметил на лице Веры Михайловны гордую и счастливую улыбку, улыбку матери.

…Снег весело похрустывал под сапогами участкового. Несмотря на мороз и встречный ветер, он шагал легко, будто хранил в себе тепло сбереженного им дома Ремневой. Борисов вспомнил сейчас людей, с которыми его столкнула судьба и служба в Ратове: искаженное злобной гримасой лицо Матвеева, лисью усмешку Аграфены, говорящие глаза Галина, понявшего всю трагичность случившегося, задорный голосок Зои Кульковой, деловой, озабоченный тон Жени Ветленского, вспомнил Авдолина, Кочетова, парторга с ветфельдшером и многих, многих других. Иван Васильевич подумал: сегодняшнее ощущение счастья пришло к нему потому, что, хотя и встречались всякие, хороших, славных людей было всегда больше. С ними он, здешний участковый, сроднился и нужен им так же, как и ему они.

Аркадий Иосифович Ваксберг ПРЕСТУПНИК БУДЕТ НАЙДЕН рассказы о криминалистике

АРСЕНАЛ СЛЕДОПЫТА

Совершено преступление… Злоумышленник перешагнул границы закона, посягнул на жизнь, здоровье, достоинство, честь человека, на интересы общества, на его богатства.

Нужно защитить попранную законность, восстановить справедливость, покарать виновного.

Этому служит юстиция — ей положено все увидеть, все разглядеть, все понять и найти мудрое, справедливое, единственно правильное решение. Такое, которое не только покарало бы преступника, не только помогло бы ему вернуться к честной жизни, но и другим заказало бы идти по его пути.

А что нужно для этого?

«…Предупредительное значение наказания, — говорил Ленин, — обусловливается вовсе не его жестокостью, а его неотвратимостью. Важно не то, чтобы за преступление было назначено тяжкое наказание, а то, чтобы ни один случай преступления не проходил нераскрытым».

Над этим размышлял еще молодой Маркс, пришедший к выводу, что «жестокость, не считающаяся ни с какими различиями, делает наказание совершенно безрезультатным, ибо она уничтожает наказание, как результат права». Великий гуманист, глубочайший мыслитель, он утверждал, что государство даже в правонарушителе «должно видеть… человека, живую частицу государства, в которой бьется кровь его сердца, солдата, который должен защищать родину… члена общины, исполняющего общественные функции, главу семьи, существование которого священно, и, наконец, самое главное — гражданина государства. Государство не может легкомысленно отстранить одного из своих членов от всех этих функций, ибо государство отсекает от себя свои живые части всякий раз, когда оно делает из гражданина преступника».

Наказание может быть и суровым, но строгость принесет пользу лишь в том случае, если она справедлива, если она соответствует вине. Кара же без надобности, кара, которой не предшествовала даже попытка как-либо вернуть человека на правильный путь — воспитанием, убеждением, не дает результата. Она не предотвращает рецидива, ибо сама по себе не может «излечить» человека от того глубокого душевного недуга, который позволяет ему совершать антиобщественные поступки. Она не выжигает главное зло — психологические предпосылки к совершению преступления: пороки воли, нравственную шаткость, аморальные наклонности.

Будучи несправедливой, она лишь ожесточает, а не смягчает характер. Она не гарантирует, что те же правонарушения не будут совершены «новичками» — далеко не каждого остановит страх перед возможной ответственностью? Иного он даже «подхлестнет», тем более, что каждый, кто идет на преступление, втайне надеется вообще ее избежать.

В послевоенные годы был принят ряд строжайших указов с тяжелейшими мерами наказания. Однако жизнь показала ошибочность ставки только на суровость, тем более, что она не дополнялась эффективной системой воспитательных мер к «споткнувшимся». Требовались поправки.

Появились указы, значительно смягчающие уголовную ответственность за менее серьезные преступления; Была разработана целая система мер, обеспечивающая применение условного и иного, не связанного с лишением свободы, наказания, что прежде всего касалось тех, кто совершил преступление впервые и искренне раскаялся в своей ошибке. Наконец, был сделан решительный поворот к замене уголовного наказания мерами общественного воздействия, коллективным надзором, вовлечением в труд и учебу, обращением к самому лучшему, к самому светлому, что есть в человеке, то есть умелым пробуждением в нем гражданских и просто добрых человеческих качеств.