Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11

Двенадцать игроков, семеро болеют. Итого — девятнадцать. Отставляются пятеро допенсионного возраста бездельников. Теперь ручки-ручоночки. Восемь представителей класса-гегемона. По ручкам. Представителей тоже в сторону. Четверым около семидесяти и выше. Двое. Один с большущим родимым пятном во всю щеку. О такой примете Трындин рассказал бы в первую очередь. Вот он, Шакин. В шестьдесят один год уходят на пенсию в двух случаях: или уходящий не хочет работать на учреждение, или учреждение не хочет, чтобы он работал. Здесь определенно второй вариант. Плюгав, мелок в движениях, на лице, как каинова печать, все признаки сильно и регулярно употребляющего. Выберет такого представительствовать в официальных органах компания шустрых и неглупых деляг? Ой, нет! Что ж, просчитано и такое.

— Кто тут Шакин? — сурово спросил Смирнов.

Изгнанная из сквера гуляющими с младенцами заботливыми мамашами визгливая компания пацанов передислоцировалась на задворки домов, ожидавших капитального ремонта; оттуда тоже гоняли, но в основном по утрам. А сейчас, когда все ближе и ближе вожделенные два часа, бдительность стража ослабевала. Здесь было прекрасно. Двое попытались поднять, как штангу, неизвестно как сюда попавшую ось с двумя чугунными колесами от вагонетки. Не подняли, зато покатили, радуясь тому, что это катится. Двое других пинали жестянку из-под греческих маслин, изображая футболистов. Пятый же прогуливался в поисках чего-нибудь ценного и нашел. У двери черного входа в мертвый дом абсолютно доступно лежал пластиковый пакет с изображением обтянутой джинсами женской задницы, совершенно новый.

— Витек, гля! — сдавленным криком обратился пятый к одному из футболистов. Футболист — неформальный лидер — подошел, глянул и сказал уважительно:

— Фирма.

— Витек, гля! — еще раз крикнул пятый. Но звончее и выше. И пальцем указал на дверь, которая была чуть приоткрыта.

— Только тихо, — предупредил лидер и огляделся. Не было никого. Стоявшая в отдалении очередь, ожидавшая открытия винного отдела, не в счет. У нее свое занятие: обсуждали возможный ассортимент напитков, который им через пять минут предложит магазин.

— Быстро и по одному! — скомандовал лидер, глянув на сгрудившуюся возле дома команду. Они проникли внутрь быстро и по одному.

Гражданин из очереди — ничем не приметный мужик лет тридцати проводил их взглядом и сказал стоявшему впереди:

— Я за вами. Я отойду на минутку.

Стоявший впереди согласно кивнул, и гражданин ушел.

— А что надо? — спросил плюгавый, когда они отошли в сторонку.

— Ты — Шакин? — удивился Смирнов.

— Ну, я.

— Шакин В.В., проживающий в доме 16 "а", квартира 178? — уточнил Смирнов.

— А ты кто такой? — насторожился Шакин.

— Вот кто я такой, — с угрозой сказал Смирнов, вытащил из нагрудного кармана сочиненную в электричке бумажку и, не давая ее Шакину в руки, распорядился:

— Читай.

— "Я, Шакин В.В., номер паспорта ХХVII МЮ 629813, взял в долг у Смирнова Александра Ивановича двести пятьдесят рублей, которые обязуюсь возвратить не позднее 6 июня 1988 года. Шакин. 20 апреля 1988 года", растерянно прочитал слух Шакин.

— А сегодня какое? — потребовал Смирнов.

— Двадцать третье сегодня.

— Деньги возвращать собираешься?

— Да не брал я у тебя никаких денег! — заблажил Шакин. И вдруг обрадовался, догадавшись: — Подпись-то не моя!

— Я не я, и подпись не моя, — понятливо заметил Смирнов. И вдруг заорал: — Я что, не вижу, что это не ты, но паспорт-то твой!

— И паспорт не мой! У меня теперь новый!

— А старый ты, конечно, потерял? — зловеще догадался Смирнов.

— Потерял. В феврале еще потерял.

— Если ты, сучий порох, не скажешь мне, кому ты продал паспорт, с которым меня заделали, как фрайера, я тебя удавлю, гнида!

Хромой, но здоровый. У хромых всегда руки сильные. В натуре, удавит. Но — на всякий случай:

— Сказал, потерял, значит, потерял.

Смирнов двумя пальцами левой — указательным и средним — не сильно, но акцентированно ткнул Шакина в печень, глядя, как у того от боли округляются ничего не соображающие глаза, сказал тихо и участливо:

— Ишь, как тебя корежит. А все от того, что печень твою раздуло от безобразия. Ты кончай жрать аптеку и парфюмерию, не то скоро окочуришься. Интеллигентный человек, а таких вещей понять не можешь. Так кому, говоришь, паспорт продал?

— Я его не знаю, — покорно ответил пришедший в себя Шакин.

— Ты что, паспортом на рынке торговал?

— Да нет, меня с покупателем официант Жека в болшевском ресторане свел.

— Гляди, по ресторанам ходишь! — удивился Смирнов.

— Когда деньги есть. Хочется иногда за чистой скатертью выпить.

— Тогда пошли.

— Это еще куда?

— Пошли, пошли. За чистой скатертью посидим.

В аляповато отделанном лакированным, с подпалинами тесом зале они устроились в боковой, похожей на вагонное купе кабине. Время настало: уже подавали. Расщедрившись, Смирнов заказал для Шакина сто пятьдесят.

— Жека где? — спросил у официанта Шакин.

— Он по четным работает. Завтра будет.

— А сегодня его позвать никак нельзя? — осторожно поинтересовался Смирнов.