Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11

— И о вашем побеге ни Сизову, ни Железобетону не сказал?

Чиж согнулся и молчал. Он заметил на бумаге, нарочно положенной Натальей Филипповной на край стола, подпись капитана Сизова. «Повысили, — подумал он. — А тогда был лейтенантом». И понял, что эта бумага — ответ из колонии на посланный запрос.

— Почему молчите?

— Я свой срок отбыл. От звонка до звонка, — удрученно и медленно, будто считал слова, выговорил Чиж и добавил: — Балагур сам смазал пятки салом, а на меня наговорил.

— Кто еще с вами отбывал наказание и теперь проживает в нашем районе?

Назвал Ивана Дереша и принялся рассказывать, как он ошпарил Балагура, а потом Балагур — Дереша. Не забыл и о том, что Иван угрожал отомстить Дмитрию за увечье.

— Кто еще был с вами?

Опять долго молчал. Наталье Филипповне пришлось самой назвать Вадима Гурея, которого Чиж почему-то «забыл», но, услышав его имя, «вспомнил».

— Когда встречались с Гуреем?

Чиж уклонился от конкретного ответа. Где-то когда-то встретил Гурея случайно и не придал этому значения.

— Это было не историческое событие в моей жизни.

— Зато встреча состоялась всего пять дней назад. О чем вы разговаривали с Вадимом?

— Поболтали о прошлом и разошлись.

— О Балагуре вспоминали.

Не вопросительно, утвердительно прозвучали слова следователя, и Петр, наполовину сознаваясь, сказал:

— Что-то было...

— Не «что-то», а Гурей назвал вам адрес Ирины Лукашук, советовал семнадцатого октября встретиться с Дмитрием в Синевце.

— Не слышал, не помню такого.

— Допустим.

Наталья Филипповна достала из ящика стола нож.

— Узнаете?

Чиж явно ждал этого, но с подозрением глянул на следователя, потом внимательно, словно пытался узнать давнего знакомого, рассматривал нож и ковырял длинным ногтем в усах.

— Я ножи продал.

Судя по выражению его лица, Чиж сказал не то, что думал.

— Кому, когда? — наступала Кушнирчук.

— Кому? — переспросил Петр. — Имя не спрашивал, в паспорт не заглядывал. Могу ответить на вопрос: когда? Зимой прошлого года. Точнее — в декабре. У охотничьего магазина.

— За сколько?

— По три червонца за штуку.

Статья Уголовного кодекса Украинской ССР об ответственности за незаконное ношение, изготовление, хранение, сбыт огнестрельного или холодного оружия не испугала Петра.

— Готов отсидеть, а может, обойдется исправительными работами или штрафом... Мудрый судья судить не торопится.

«Он согласен отсидеть срок, но не за нападение на Балагура», — поняла Наталья Филипповна и отодвинула штору в углу рядом с сейфом. На широкой изрешеченной толстой доске белел нарисованный мелом силуэт человека. Доску, как вещественное доказательство, изъяли во время обыска на квартире Шаринейны.

— Что это?

— Доска, — ответил Чиж насмешливо и нарочито резко.

— Для чего?

— Силу ножей пробовать.

— Разве для этого нужен контур человека? — пожала плечами Кушнирчук.

— Не стирать же, если кто-то нарисовал, — нехотя ответил Чиж. — Это мне не помеха.

— Где взяли доску и мел.

— На стройке валялись.

— Познакомьтесь, — Кушнирчук протянула Петру лист бумаги.

— Эксперт ошибся. Я не рисовал, — покачал он всем телом из стороны в сторону.

— Каким ножом бросали в доску?

— Обоими...

— Отведите, — приказала Кушнирчук конвоиру. — А вам, — сказала она Чижу, — советую хорошо подумать, взвесить все, ведь правда, как масло, выплывет наверх, а наказание и хромая догонит виновного.

В камере Чиж не находил себе места, зыркал на квадрат окошка, изучающе рассматривал петли на двери, нажимал каблуком на каждую доску пола, ходил из угла в угол. Наконец лег. Положил ногу на ногу, закинул руки на затылок. Но сосредоточиться не мог. Мысли толкались, как футболисты на штрафной площадке при подаче углового. Перед глазами мелькали фигуры Балагура, Сизова и Железобетона, Любавы Родиславовны и Бориса, Гурея и Березовского, а напоследок, как по приглашению, явилась и Шаринейна.

Как же их много! И каждый что-то наговорил следователю.

«Не сознаюсь! Я не охламон!»

Накануне майор Карпович вернул Наталье Филипповне план следственных действий по уголовному делу.

— Здравствуйте, — встретила ее утром на лестнице Любава Родиславовна. — Вызывали меня?

— Сейчас я приглашу вас.

Борис наблюдал с тротуара, словно боялся подойти ближе.

Минут через десять Любава Родиславовна уже вслушивалась в голоса разных людей. И среди них отметила голос Чижа.

— Да его и по телефону узнала, и на магнитофонной ленте, — растянула она в улыбке полные накрашенные губы. — А живой голос — это легко...

На очной ставке, будто приговор выносила, изрекла:

— Не выпускайте его на свободу, он и так половину здоровья у меня отнял.

Показания Любавы Родиславовны, что ее запугивали в подвале, подтвердили эксперты: по химическому составу помада на пиджаке Чижа совпадает с помадой, которой она пользуется.

— Я французской крашусь. За десятку взяла. Мне привезли, — пояснила Любава Родиславовна.

— Тебе что, по специальному заказу помаду делали? — с ненавистью сказал Чиж. — Теперь все штукатурятся. Я не одну обнимал. Может, и ты где-то под пьяную руку попала.

— Довольно, — оборвала его Наталья Филипповна, отпустила Бысыкало и пригласила в кабинет деда Топанку.