Антология советского детектива-4

Но и они, как выяснилось позже, были не главными. Главными, из-за кого и разгорелся сыр-бор, оказались люди, вышедшие из землянки вслед за капитаном из ГРУ, – двое коренастых мужчин в немецких мундирах и маленькая женщина в берете и клетчатом плаще. Пока Боровой в потемках вел бой, увязая в третьей линии немецких окопов, бронетранспортеры с фронтовыми разведчиками под шумок проскочили на ригу у хутора Ясного и забрали находившихся там людей. Один из них – плотный боровичок с синими глазами и круглым лицом – напомнил инженер-майора Клевцова.

– Узнал? – хитро сощурился Самвелян.

– Павел? – Боровой несмело шагнул вперед.

– Федя! – Клевцов тоже сделал шаг навстречу.

– Клевцов! – не сдерживаясь больше, Боровой кинулся к Павлу и облапил его.

– А ты все кричишь?

– Кричу еще больше. Видишь, уже батальон дали. Там, глядишь, до бригады докричусь, а то и корпуса… А это кто с тобой?

– Мой товарищ Йошка Слухай и Нина – жена…

– И вы всем семейством были там? – Боровой дернул за лацкан немецкого мундира.

– Пришлось.

– Готовь теперь стол, комбат! – приказал Самвелян.

– Мигом! – Боровой по-мальчишески свистнул, вызывая ординарца.

– В другой раз, товарищи, – вмешался капитан из ГРУ. – Я должен немедленно отправить группу в Москву. Там ждут.

Наступила неловкая пауза. Протестовать было бесполезно, но и отпускать просто так человека, с кем вместе, можно сказать, кровь проливали в памятном августе прошлого года и чудом выжили, Боровой не хотел. Он выхватил из комбинезона трофейный вальтер, протянул Павлу:

– Держи на память!

Павел достал точно такой же пистолет.

Они обменялись оружием и снова обнялись.

Вдруг Павел увидел механика Петренко, не решавшегося подойти к командирам.

– Иди, иди! Поздоровайся! – разрешил Самвелян. Петренко подошел к Павлу, отдал честь.

– Вот мой спаситель, – сказал Павел Нине.

– Это вы мой спаситель, – тихо проговорил Петренко.

Сразу вспомнились душная ночь, боль, кровь… Надо было выжить, рассказать о «фаусте»… И ведь выжили!

9

Невиданным был удар по флангам Курской дуги. Всю сталь, выплавленную за год и обращенную в броню для танковых дивизий, весь алюминий, добытый из бокситов и нефелинов Тюрингии, Силезии и Альпийского нагорья, ушедшие на постройку самолетов, брошенных в небо между Курском и Белгородом, все оружие, собранное с заводов Европы, восемьдесят процентов кадрового состава вермахта довоенного призыва – элиту армии, обученной и опытной, участвовавшей в победоносных кампаниях на Западе, – все швырнул Гитлер в пекло разгоревшейся битвы.

Кое-где русских удалось потеснить.

Но после танкового сражения под Прохоровкой ударные клинья немцев стали разваливаться, как глина под дождем. Из ставки понеслись отчаянные приказы: «Каждый солдат должен оборонять тот участок, на котором стоит», «Следует вбить в сознание каждого фронтовика необходимость сопротивления», «Любое убежище превратить в опорный пункт», «Все имеющиеся в Германии и на Западе соединения перебросить на Восток…»

Пылали «тигры», «фердинанды», «пантеры», «леопарды». Солдаты рейха бросали оружие и бежали из ада. В штабы непрерывным потоком поступали донесения об истреблении целых батальонов. В бой бросали всех, кого удалось собрать, вплоть до пекарей и обозников. Но ничто не могло остановить бегства. Танковые лавины русских устремились на запад.

Шпеер вспомнил о «фаустпатроне» Хохмайстера. Он вызвал генерала Леша. Тот приехал немедленно. Рассеянно глядя на карту, рейхсминистр проронил сакраментальную фразу:

– Не кажется ли вам, что отныне нам придется только обороняться?

Леш тактично промолчал. То, о чем решается говорить высший чин, не следует повторять низшему.

– Да, это так, генерал. – Долговязый Шпеер в упор посмотрел на смутившегося Леша. – Мы реалисты, люди технического склада ума, в будущем таких назовут технократами. Эмоции нам ни к чему. Руководит только здравый смысл. Ресурсы исчерпаны. За двадцать дней под Орлом, Курском и Белгородом мы потеряли столько металла, сколько не выплавим и за четырехлетку. Затруднена доставка никеля из Норвегии – наши транспорты противник топит в северных морях. Швеция сократила поставки руды. Приходится выскребать металлолом. Не в пример утверждениям Геббельса, Геринга и других оптимистов, я с ужасом осознаю бесперспективность этой войны…

Шпеер сел за стол, повертел массивный чернильный прибор из бронзы в виде танка – подарок Фердинанда Порше.

– Пора выпускать «фаусты», – медленно проговорил рейхсминистр.

У Леша перехватило дыхание. Шпеер опять может уличить его в корысти. Безопасней промолчать, но министр все равно узнает. Однако лучше от него, чем от кого-либо другого. Вздрагивающими пальцами он расстегнул замок портфеля и извлек небольшую книжечку в синем мягком переплете, потрепанную, побывавшую во многих руках.

– Что это? – Рейхсминистр брезгливо взглянул на славянские буквы на обложке.

– Советский журнал «Военное обозрение», июльский номер. – Леш открыл страницу, где было напечатано сообщение о «фаустпатроне».