Антология советского детектива-4

Реакция Курбатова, его растерянность, его удивление прозвучали для Кольберга без тени наигрыша и фальши.

— Владислав Павлович! Как я рад вас видеть! Мое сердце сжималось болью за вас! А я человек не жалостливый и не сентиментальный! Здравствуйте, я рад вас видеть в здравии и невредимым! Моя совесть была нечиста, если бы с вами случилась беда!

Кольберг взял Курбатова за руки и повлек к свету.

— Дайте мне на вас посмотреть! Вы возмужали! Мысли и думы старят человека!

Кольберг жестом указал на стол.

— Прошу вас, дорогие гости! Простите за поздний час. Я сегодня задержался у адмирала.

Изысканное угощение придумал Кольберг. Такое действительно устраивают только для близких друзей. Редчайшие вина, о которых Курбатов даже и не слыхивал. Белорыбий балык, что на языке тает, легкая розовая лососина, холодные рябчики.

Начали с водки. Под водку шла соленая рыба. После водки Кольберг и Ставцев закурили сигары.

Кольберг вздохнул:

— Не так я хотел чествовать моего героя… Не такая ждала бы вас встреча, Владислав Павлович! Вся Россия склонила бы голову перед вашим именем. Но я рад, что вижу вас живым…

Кружил, кружил Кольберг и опять закончил все теми же словами.

Кольберг, все еще исходя из своей ложной посылки, что Курбатов ехал сюда в расчете на встречу с ним, дал Курбатову время, чтобы прийти в себя и как–то наметить линию поведения,

Кольберг не уставал наполнять рюмки. Но пил и сам, не пропускал. Он всячески подчеркивал радушие и радость, ничем и никак не омрачая встречи.

«А здесь ли Шевров?» — вот о чем думал Курбатов. Если Шеврова здесь нет, то именно так и должен был бы его встретить этот человек.

Именно так! Он никогда не был так ласков в Петрограде и всегда соблюдал дистанцию. Ставцев? Они старые друзья. Он спаситель Ставцева. Может быть, поэтому такая приветливость, такая непринужденность? И кто сказал, что должны были возникнуть подозрения? Стоп! С чего же начать? Этот милый и обворожительный хозяин затянул его в кольцо. Они уже полчаса пьют, выпили за его, Курбатова, здоровье, за его будущее, а он не знает имени хозяина. Там, в Петрограде, действовал закон конспирации, а что здесь может помешать назваться полным именем? И Курбатов решился. Он поднял наполненную коньяком рюмку и, взглянув на Кольберга, сказал:

— Простите… Мне очень неловко. Я до сих пор не знаю вашего имени, а мне хотелось бы вас поблагодарить.

Кольберг разыграл удивление:

— Что случилось, Николай Николаевич? Разве вы не объяснили?

— Нет! — ответил Ставцев. — Я считал, что вы, Густав Оскарович, сделаете это лучше, чем я!

Густав Оскарович! Курбатов похолодел.

Кольберг встал. Поклонился несколько церемонно, с некоторой иронией.

— Кольберг Густав Оскарович! Я полагал, что вам известно мое имя.

— Я очень хотел знать ваше имя, но я считал, что перед отъездом в Москву мне лучше его не знать.

— Похвальное правило, молодой человек!

— Разрешите, Густав Оскарович, предложить тост. За вас, за моего наставника и учителя! Я жалею о случившемся. Но я сделал все, что мог!

— Я знаю! Знаю, что вы сделали все, что могли, все, что было в человеческих силах!

Курбатов стоя выпил.

Кольберг вышел из–за стола и подошел к нему. Положил руку на плечо, как бы обнял.

— Николай Николаевич! У нас любят говорить, что наши молодые офицеры ничего не стоят! За этого молодого человека я отдам батальон корниловских офицеров!

Помолчал с секунду и вдруг спросил:

— А почему вы, Владислав Павлович, не явились по адресу: Торговая улица, дом десять?

Адрес Кольберг произнес быстро и невнятно. Курбатов даже не до конца расслышал.

И опять ему не надо было ничего разыгрывать. Он не знал этого адреса.

— Куда? — переспросил он Кольберга.

И на этот раз сорвалось. Кольберг ждал вопроса, где, в каком городе эта Торговая. А произнес он слово «Торговая» так, что Курбатов не смог бы расслышать.

— Торговая, десять! — произнес он на этот раз внятно.

— Где это, Густав Оскарович?

— Здесь. В этом городе!

— Я ничего не знал! Вы мне в Петрограде явки не дали. Ее должны были дать в Москве.

— Именно в Москве! — воскликнул Кольберг. — Разве Шевров вам не дал явку?

— Нет! Не дал! Из–за этого я и попал на Лубянку…

— Садитесь! — тяжело сказал Кольберг. — Надо нам в чем–то разобраться, Владислав Павлович.

Сели. Ставцев поблескивал стеклышками пенсне, поглядывал то на Кольберга, то на Курбатова.

— Я вам не мешаю? — спросил он у Кольберга.

— Что вы, Николай Николаевич! Напротив! Вы нам поможете!

— Вы упомянули Лубянку, — начал Кольберг. — Мне Николай Николаевич рассказал, что вы были на допросе у Дзержинского. Это крайне интересно. Вы об этом, надеюсь, расскажете. Но почему вам не дал Шевров явки?

— Не знаю… Мне нужно было немедленно уехать, я пригласил Шеврова на встречу.

— На встречу? Разве у вас не было обусловлено, что встреча может быть только на квартире Шеврова?

— Было обусловлено. Но все поломалось!

— Почему же? Что с вами случилось?

«Началось!» — мелькнуло у Курбатова. Но тут–то он был подготовлен, много раз этот момент проигрывал с Дубровиным.