Антология советского детектива-4

Курбатов остерегался отвечать на такие вопросы. Он боялся показаться провинциальным. Не знал он, что ее привлекла в нем именно провинциальность, скромность и сдержанность.

— Может быть, состояние всех Радзивиллов? — спросил он осторожно.

— Одно из эфемерных состояний века! Взбунтуются мужики — и прах от этого состояния! Я верю в пиратские состояния, но на море давно уже нет пиратов… Английские лорды, из тех, что несметно богаты, были пиратами… Сегодня, чтобы стать несметно богатым, надо торговать тайнами… Тайнами государств, армий… разведок, дипломатов и банкиров… Шантаж — это парус сегодняшнего пиратского корабля… Если бы я владела тайнами, я продала бы их всем разведкам мира по очереди. Мне нечего продать, кроме себя, а этот товар не в большой цене. Королей нынче нет, нет и фавориток короля! По мне, любить — так короля, воровать — так миллион!

— Я не король, а где украсть миллион, я не знаю.

— Где? Такого вопроса не существует. Надо думать как. Вы мне подходите своим послушанием.

Поклон от Кольберга? Нет! Курбатов тут же отбросил эту мысль. Не столь же вездесущ этот Кольберг. Просто прелестная пани не добрала от жизни всего, на что могла рассчитывать. Отец проигрывал состояние в рулетку, муж где–то затерялся в игорных притонах…

В Варшаве Курбатов очень скоро почувствовал сильную руку незримого и неизвестного покровителя.

Пилсудский вдруг стал с ним обходиться почти дружески. Как будто вспомнил, что он родня Радзивиллам и принадлежит к тому же кругу, что и хозяева страны. Повысил в звании и перевел в отдел в штабе, который занимался внешними сношениями.

Получив новое назначение, в приемный день Курбатов явился к пани Ежельской. К подъезду подкатывали автомобили, каждый ценой в несколько польских деревень с земельными наделами.

Ежельская чуть заметно ему улыбнулась, но ничем из общего круга собравшихся не выделила. Здесь не было министров, но были их любовницы. Они важнее, чем министры, говаривала ему пани Ежельская.

Очень скоро все та же невидимая рука подбросила его еще на одну ступеньку. Ему уже завидовали и говорили, что он делает карьеру. Пани Ежельская была, по всей видимости, немаловажной особой. Для него это секрета не составляло… Ему было уже любопытно, сколь далеко может простираться ее могущество.

4

Кольберг появился в Варшаве внезапно.

— Объясните Мне природу тех чудесных превращений, которые произошли с вами? Какая ворожея ворожит, какой волшебник колдует?

— Я честно служу, почтителен к начальству… — начал было Курбатов.

Кольберг откровенно рассмеялся:

— Те, кто честно служит, так и остаются служить… Каждому свое! Кому служить, кому править, а кому царить… Так какой же волшебник коснулся вас своей волшебной палочкой?

Было ясно, что, не получив ответа, он не уйдет. Они гуляли по лесу. Курбатов остановился и почти вплотную приблизился к Кольбергу.

— Я сам дивлюсь! — сказал он вполголоса. — Мне будет даже легче, если вы возьмете на себя труд все прояснить!

Кольберг улыбнулся;

— Это уже мне нравится! Я для этого и приехал, мой мальчик! Но какой же вы мальчик! У вас звание, почти равное моему! Так что же случилось?

— Я вас познакомлю не с волшебником, а с волшебницей! С ворожеей, если вы предпочитаете это русское слово…

— С кем?

— С пани Зосей Ежельской!

— Пани Ежельская! — повторил Кольберг. Задумался. После паузы заметил: — Мне это имя ничего не говорит. Что вы о ней знаете?

— Очаровательная волшебница! Дальше мои знания не простираются!

Шел день за днем. Кольберг не появлялся. Курбатов не знал, в Варшаве он или уехал.

Как обычно, вечером он пришел к пани Ежельской. Она была одна, сели у камина. Ежельская налила в бокалы вина. Большие глаза ее почти всегда были печальны. Даже когда она смеялась, глаза ее не смеялись. Можно было подумать, что ее что–то гнетет. На самом деле ей всегда было скучно и она не находила, чем разогнать эту скуку.

Они чокнулись.

— За вас! — произнесла она мягко, почти с нежностью, в глазах ее он уловил удивление, как будто она впервые разглядела его. — За вас! — повторила она. — Вы делаете успехи! Я не ожидала. Я всегда была непочтительна с вами… Незаслуженно непочтительна.

— Помилуйте! — воскликнул Курбатов. — Я никогда не претендовал на почтительность. К чему почтительность? Прелестная женщина может быть почтительна только со стариком!

— Меня навестил ваш друг… господин Кольберг!

— Кольберг? Он маньяк, — осторожно заметил Курбатов, выжидая, что последует дальше.

— Я этого не нашла. Он скорее солдафон, как все самодовольные прусские офицеры… От них пахнет казармой, даже если они употребляют французские духи… Но человек он деловой. Я обещала вам блестящую карьеру. Какая наивность! Господин Кольберг приоткрыл завесу тайны над вами… Он предрекает вам блестящее будущее. Заметную судьбу.

— Может быть, может быть… — уклончиво ответил Курбатов.