Антология советского детектива-4

Венделин не упускал случая поговорить с русскими, хотя языковой барьер, несмотря на родство его родного, чешского, языка и русского, вначале преодолевал с трудом.

Вскоре он заметил, что одна из девушек — черноглазая, с черными косами — немного понимает по-немецки. Это была Женя, дружившая с двумя другими посудомойками — Аней Морозовой и Верой Молочниковой. Мюллер не раз и не два просил чеха-ефрейтора проводить девушек после ужина домой в поселок, так как СС-оберштурмфюрер Вернер не разрешал никому из русских слоняться по авиабазе и обязал кухонное начальство выделять сопровождающих при входе в военный городок и выходе из него.

По дороге Венделин пытался разговорить угрюмых и молчаливых девушек, которые явно гнушались знакомством с ефрейтором гитлеровской армии. Он сказал им, что он вовсе не немец, а чех, но девушки лишь выразительно посмотрели на его форму.

Как-то, провожая девушек, Венделин повстречался — возможно, не случайно — с двумя своими скучающими приятелями — Альфредом Байзлером и земляком Герном Губертом. Но и к этому знакомству сещинские девушки отнеслись настороженно, с едва прикрытым холодком. Впрочем, Аня как бы невзначай, из пустого любопытства, выяснила у Венделина, что Байзлер работает в штабе квартирмейстера, а Губерт — сигнальщиком на взлетной полосе.

— У этой Ани, — сказал потом Альфред Венделину, — в глазах написано, что она не согласна с тем, что мы тут хозяева.

Тогда еще Альфред, запутавшись в своих переживаниях, часто вспоминал, что он немец, и не стеснялся показывать это. Но с первой же карательной экспедиции против партизанских деревень он вернулся другим человеком.

— Если мы, немцы, такие звери, — сказал он мрачно Венделину, — то я не хочу быть немцем!…

Перелом в отношениях Венделина с девушками наметился в мглистый октябрьский вечер, когда чех предупредил Женю: по доносу переводчика гестапо Отто Геллера и по приказу оберштурмфюрера Вернера Женя должна быть арестована. Аня теперь готова была пойти на сближение и с другим чехом — Герном Губертом, но она ни за что не соглашалась поверить чистокровному немцу Байзлеру и позже, когда Аня сдружилась с Венделином, она заклинала его, приказывала ему ничего не открывать Байзлеру.

Вначале Венделин старался переубедить Аню. Он говорил ей, что Альфред не только знает о Жене, но и готов отдавать ей через Венделина и Аню часть своего пайка, что Альфред охотно согласится вывести Женю из «мертвой зоны» авиабазы. Аня ничего не хотела слушать, и Венделин, горестно умолкая, понимал, что ему трудно винить ее в недоверии к его другу-немцу.

Аня не сразу поверила в ненависть Венделина и Герна к гитлеровцам и в их желание бороться против них. Зимой Венделин часто навещал Аню, Женю и Веру, ругмя ругал Геббельса, признавался, что слушает тайком московское радио, радовался советским победам. «И все-таки можно ли ему верить?» — с сомнением спрашивали девушки друг друга. Да, трудно было довериться человеку в форме врага, хотя глаза у него были честные, искренние, хотя Аню он звал «Аньо», а Аниных родителей — «мамо» и «тато». Правда, этот чех спас Женю от ареста и даже распустил слух об ее расстреле гитлеровцами, чтобы усыпить подозрения местных предателей. Но затем, когда Женю благополучно отправили в лес, Аня стала доверчивее относиться к нему и к его другу Губерту.

— Но ведь у Роблички даже звание какое-то страшное! — вдруг одолевали Аню сомнения. — Хильфсрехнунгсфюрер! Чуешь? Фюрер! Как в СС! Шарфюрер, роттенфюрер…

— Скажешь тоже, Анечка! — успокаивала ее Женя, — Это не звание, а должность — помощник казначея. — Вот ты бухгалтером была, так это то же самое, что казначей! И никакой он не фюрер! — заступалась она за своего спасителя. — Простой ефрейтор!

— Гитлер вон тоже ефрейтором был!

— Чехи не подведут! — заверил Аню Герн Губерт от своего имени и от имени товарища.

Аня начала с малого, с заданий несложных: попросила Венделина достать «кое для кого» сигареты, а также трехцветные армейские электрофонарики с батарейками, выясняла у Венделина суточный пароль, который во время вечерней поверки объявлял штабной роте обер-фельдфебель Браун.

«Кто стоит за Аней?» — часто спрашивал себя Венделин, но не мог ответить на этот вопрос.

О ЧЕМ НЕ ДОГАДЫВАЛСЯ ОБЕРШТУРМФЮРЕР

Через неделю, когда Венделин вновь провожал, словно конвоир, девушек в поселок, Аня, отстав от подруг, шепнула ему:

— Если вы согласны помогать нам, оставайтесь здесь! Вы нужны здесь! И Губерт тоже! Вы будете считаться советским партизаном с двенадцатого февраля. Согласны?

— Согласен! — взволнованно выдохнул Венделин.

— Тише! Будьте осторожны! И перестаньте, пожалуйста, влезать в споры с немцами!

Они подошли к контрольно-пропускному пункту с будкой и полосатым шлагбаумом. Ефрейтор-чех козырнул знакомому часовому-фельджандарму.

— Пропустите работниц!

Возвращаясь с Брауном к казармам, Венделин напряженно думал. Прошло две недели со дня того разговора. Аня не отлучалась из Сещи, ежедневно приходила на кухню. Раз он видел, как она разговаривала с каким-то полицейским на улице…