Антология советского детектива-4

В первой же фразе слова пароля… Я почувствовал, что лоб покрылся испариной. Но пароля мало, он должен себя еще чем–то обнаружить. Я шарил по карманам. Сначала правая рука в правый карман пиджака, затем в правый карман брюк, затем левая рука в левый карман брюк. Это — ответ на пароль. Приглушенный голос:

— Никита Алексеевич! Вам поклон от Михаила Ивановича Проворова…

А вот это уже как гром… Я не верил своим ушам. Имя Михаила Ивановича Проворова мог назвать только близкий ему человек. Это был мой руководитель в Центре, старый друг моего отца. Это имя прозвучало надежнее всякого пароля. Однако я ничем не обнаружил своего волнения. Спокойно смотрел в немолодое лицо незнакомца. Его губы чуть заметно, но приветливо улыбались.

Я ответил отзывом, и мы не спеша пошли к берегу. Сели на перевернутую рассохшуюся лодку. Опасности в такой беседе на виду у всех не было. Подслушать нас здесь никто не мог.

— Мне поручили искать вас в этом городе, — начал он. — Я здешний житель, профессия моя бухгалтер, разведчиком сделали обстоятельства… Я вас увидел вчера возле штаба… Моя задача установить связь с вами… Все, что вы имеете сказать, у меня есть возможность передать в Центр.

— Рация? — спросил я его.

Он отрицательно покачал головой.

— Рации пеленгуются. Связь более надежная. Тайник — здесь и рация в лесу, в специальном отряде.

— Что вам еще известно обо мне? — спросил я его.

— Мне сообщили, что вас надо искать при штабе командующего. Должно быть, мне больше знать и не положено. Меня зовут Максим Петрович Веремейкин…

Когда Рославль оставляли наши войска, чекисты успели приглядеться, на кого можно положиться в подпольной работе. Среди них братья Веремейкины — егерь и бухгалтер.

Егерь остался в своей охотничьей избушке. Нашлись офицеры немецких тыловых частей, которые пожелали охотиться в местных лесах. Тут и пригодился старый егерь. Вопросов лишних он не задавал, в связях подозрительных не был замечен. Оба брата получили беспрепятственную возможность общаться между собой, свободный выход из города в лес и из леса в город.

Не обошлось, конечно, без внезапных проверок. Несколько раз их обыскивали на постах полевой жандармерии, но охотника застичь врасплох не так–то просто. У егеря посылки мои забирали люди из разведотряда, а оттуда уже передавали в Центр.

Первая передача из Рославля пошла с сообщением о растерянности в высшем немецком командовании, с изложением указаний ставки об изменении целей кампании до зимнего времени.

Вернулся генерал мрачным и задумчивым. Он по–прежнему готовил свои дивизии к удару на Москву — расширил предмостные укрепления на Десне, вывел дивизии на исходные позиции для форсирования Десны, нацеливая их на укрепления по восточному берегу.

— Никто не хочет знать правды! — бросил однажды генерал. — Несколько лет тому назад я подал докладную фюреру, что Россия имеет на вооружении семнадцать тысяч танков. Меня высмеяли… На совещании в Борисове Гитлер заявил нам, что, если бы он знал, что у русских действительно много танков, он не начал бы войны с Россией.

Я не знал, куда уезжал генерал на совещание, не знал, что оно происходило в Борисове. Никто в штабе танковой группы не знал, что на совещании присутствовал Гитлер.

Раздумья, раздумья… Он начал задумываться еще на берегу Западного Буга, но все сомнения не мешали ему рваться вперед. Надежды еще не погасли. Он еще верил, что вот–вот поступит приказ наступать на Москву.

Все эти дни танковая группа топталась на месте, отражая контратаки Красной Армии на разных участках фронта. Ни на день, ни на час не стихали бои под Ельней.

И августа высшее немецкое командование отклонило план наступления генерала, пока ничего не предложив взамен. Бои за Рославль, потери в этих боях оказались бессмыслицей, ибо взятие только этого города не обеспечивало фланга в случае движения на юг.

Генерал выехал в дивизии, которые успели выдвинуться на исходные рубежи для наступления на Спас–Деменск и Вязьму. Рубеж проходил по западному берегу Десны. На другом берегу стояли войска Красной Армии.

Мы за генералом перебрались в траншеи первого ряда, на наблюдательный пункт танкового полка.

Прошло полтора месяца с субботы 21 июня, когда вот так же в бинокль генерал осматривал восточный берег Западного Буга.

Там смотрели в бинокли, нисколько не опасаясь. Здесь все было насторожено.

Восточный берег Десны с виду был мертв. Ни души. Зияли песчаными откосами противотанковые рвы, тянулись ряды колючей проволоки, вились змейками свежие выбросы песка из окопов и траншей.

Кто–то из высших офицеров неосторожно высунулся из–за бруствера. С того берега громыхнул залп, и мины разорвались метрах в пятидесяти от генерала, было убито несколько офицеров.

В бруствер, там, где на секунду появился шлем офицера, вонзились одна за другой несколько пуль. Стрелял снайпер. И опять все стихло, все замерло.

Мы ушли по траншее в глубину. Генерал наткнулся на заготовленные дорожные указатели с надписью «На Москву».