Антология советского детектива-4

Закончив дежурство, Константин Поваров, худощавый, светловолосый, с тихим голосом и удивительно спокойными глазами, автоматически исполнял в этот день приказы своего начальника господина Коржикова. Он передал от него какие-то малоинтересные списки обер-бургомистру Сещи пану Малаховскому, на минуту задержался у листка, прилепленного кем-то ночью к стене дома бургомистра. Какой-то «злоумышленник» корявым ученическим почерком-написал:

У бургомистра-холуя
Туша вроде бугая,
Морда очень важная,
Да душа продажная.

Поваров усмехнулся. Похоже, очень похоже на обер-бургомистра Сещи пана Малаховского! Но лучше содрать со стены — ведь бывший учитель Малаховский может, чего доброго, узнать почерк бывшего ученика.

Далее следовало еще четверостишие:

Век не видел подлеца я
Хуже гада-полицая,
Эта пакостная рожа
На чертей на всех похожа!

А это уже известно, на чей счет!… Обидно, что ни говори! Поваров нахмурился — нелегко было все эти месяцы, очень нелегко. Но если надо? Если таков боевой приказ? Если можно с повязкой полицая большое дело делать? Он не стал дальше читать, содрал листовку.

Обер-бургомистр послал Поварова со срочным пакетом в Дубровку. Поварову это было на руку. Вернувшись в полицию, он переговорил со своим помощником Антошенковым, только что сменившимся с поста у входа в полицию.

— Ухожу, друг, на несколько дней в лес к Федору, — сказал он ему. — После Дубровки зайду в Струковку, возьму у знакомого фельдшера фиктивную справку о болезни, чтобы не хватились меня сразу тут, в полиции. А ты скажи Коржикову, что я приболел…

Над домом пролетел самолет. По звуку моторов Поваров, не глядя, привычно отметил: «хейнкель», летит на бомбежку— моторы гудят низкими басами. Когда отбомбится, моторы загудят с металлическим завыванием.

По дороге в Дубровку думал о Москве, оглядывался на необыкновенные события последних десяти месяцев…

…Это было поздней осенью сорок первого года. Под грохот барабанов и рев фанфар берлинское радио объявило всему миру, что дни большевистской столицы сочтены. Но вот захлебнулся вой фанфар, смолк барабанный бой — Красная Армия гнала немцев от Москвы.

В те зимние дни «Дядя Коля» работал в деревне механиком молотильного движка. Никто из местных жителей, знавших колхозного агронома Николая Артемьевича Никишева, не подозревал, что партия оставила его в тылу врага для подпольной работы. Ему было тогда лет сорок пять. Рыжеватая стариковская борода сильно старила его, но голубые глаза с лукавинкой глядели молодо. В нем было что-то от Кола Брюньона и от того русского мужика, который не перекрестится, пока гром не грянет. До поры до времени медлительный и с виду даже беспечный и ленивый, этот орловец в час горькой беды обнаружил вдруг такую кипучую энергию и такие редкостные таланты, о которых он и сам не подозревал.

Недаром агроном отсталого колхоза превратился позднее в начальника разведки передовой партизанской бригады… «Придет человек, — сказали ему в сорок первом, — скажет пароль: "Привет из Дятькова"…»

Как-то на молотильный ток забрел незнакомый Дяде Коле белобрысый щуплый парнишка лет пятнадцати, босой, в неопоясанной ситцевой рубахе и допотопных холщовых портах.

— Мне нужен Никишев Николай Артемьевич, — сказал паренек, теребя уздечку в руках.

— Я Никишев, — ответил Дядя Коля. — Что тебе?

— Мне говорили, дяденька, будто вы чужую буланую кобылу видали, — проговорил паренек, — а моя убежала. Не она ли? Я из соседней деревни… Привет вам из Дятькова…

Вышли они в поле. Паренек выпалил коротко, без запинки:

— Дядя Коля! Меня прислал Дядя Вася. Нужно устроить своего человека в гестапо, полицию или комендатуру. Передайте следующему связному его имя, фамилию и воинское звание.

«Наконец-то!» — обрадовался Дядя Коля. До этого он занимался лишь переправкой окруженцев через фронт, давно соскучился по настоящей работе.

Так установил связь с Дядей Колей двадцатичетырехлетний «Дядя Вася» — разведчик 10-й армии старший лейтенант Василий Алисейчик. Незадолго до того вместе с радистом Сергеем Школьниковым он перешел линию фронта в районе Кирова с заданием штаба 10-й армии — наладить разведку Сещинского аэродрома. Майор Орлов, командир бригады, располагавшейся в освобожденном партизанами городе Дятькове, выделил в распоряжение Алисейчика двух своих разведчиц — Зину Антипенкову и Шуру Чернову. Они стали держать связь с Дядей Колей.

Вскоре Дядя Коля в ответ на предложение пойти работать в полицию сказал немцу-переводчику из комендатуры Отто Геллеру, с которым он успел завязать «приятельские» отношения:

— Сам я, Отто Августович, для полицейских дел староват, сами видите. Вам помоложе люди нужны. Знаю я охотника на это дело. Костя Поваров.