Антология советского детектива-4

И вот прошел год. В глазах полковника Дюды и майора Арвайлера Сеща, с ее пестрым, интернациональным гарнизоном, с ее ротами согнанных со всей Европы подневольных рабочих, все еще была символом европейского антибольшевистского сотрудничества. Разговоры о таком сотрудничестве стали весьма модными среди гитлеровцев после Сталинграда. Всей Европе, всему миру грозил Геббельс «ужасами большевизма», призывал к крестовому походу против Москвы, втайне надеясь отколоть от нее и западных союзников.

А между тем подвиг Ани Морозовой и ее друзей, беззаветная борьба интернациональной подпольной организации на Сещинской авиабазе сделала Сещу героическим символом совместной борьбы свободолюбивых народов против гитлеровской Германии. Подполье крепло и росло. Оно пополнилось румынами, французами… Нет, Европа не хотела снаряжать немцев в крестовый поход против России. Боевой антифашистский союз выковывался не только в подполье, но и в воздухе.

«НОРМАНДИЯ» НАД СЕЩЕЙ

На командно-диспетчерском пункте Сещинского аэродрома, на вышке управления полетами, набитой дежурными офицерами, радистами, связными, кипела лихорадочная работа. Воздушное сражение над Сещей достигло своего апогея — преодолев заслон зенитного огня, советские бомбардировщики прорвались к аэродрому. Теперь уже оперативные офицеры люфтваффе следили за боем не по экрану радиолокатора, не по большой, расчерченной на квадраты карте на оперативном столе, а просто выглядывая в разбитые воздушной волной окна. Какой-то генерал с перевязанной головой, сидя с радистом, управлял по радио с земли обороной авиабазы, выкрикивая команды в микрофон. Полковник, командир другой эскадры, выкрикивал поодаль приказания своим истребителям:

— «Герцог-один»! Не смейте уклоняться от боя! Алло? Прикройте «Герцога-два»!… Назад! Назад!

— Тысяча чертей! — взревел генерал. — Почему молчат зенитки в Трехбратском?! «Магистр»! «Магистр»! Я «Монарх»! Триста двадцать пять, четыреста пятьдесят шесть, триста семьдесят восемь. Повторяю!… Они идут оттуда!… Они уже здесь!…

Радисты, сидя в ряд за рациями у стены, сгорбились, стараясь не слышать взрывов бомб на аэродроме, не замечать ввалившийся в разбитые окна едкий дым, стараясь сосредоточиться на командах и переговорах своих летчиков в воздухе: «Прикрой меня слева!… Пробит бак!… Заел пулемет!… Спасай!…»

— Я слышу французскую речь! — вдруг вскричал, вскакивая, радист-слухач, настроившийся на волну, которой пользовались русские летчики. — Иваны тараторят по-французски!

— Этот дурак со страха с ума спятил! — крикнул генерал, водя пальцем по переговорной таблице. — Крафт! Возьмите у него наушники!…

Адъютант генерала кинулся к ошалевшему радисту-переводчику контрольно-слежечной станции, схватил наушники, нахлобучил их на голову, прижал к ушам. На лице его появилось выражение изумления.

— Экселленц! Это не Иваны, не провокация. Это французские летчики! Чистейший прононс! «Аттансьон! Я Жюль! Держи курс двести двадцать! Прикрой "голубую двойку"! Альбер не отвечает!…»

— Ахинея! Бред! Слуховые галлюцинации! — рявкнул генерал, не спеша направляясь к адъютанту.

Он постоял с минуту, слушая заполнившую трескучий эфир быструю французскую скороговорку.

— Тысяча чертей! — проговорил генерал. — Я тоже сошел с ума. Французский летный жаргон. Я его помню по сороковому году!… Но Франция покорена, откуда в русском небе взялись эти лягушатники?! Что за черт!

В динамиках звучали голоса авианаводчиков:

— «Монарх»! «Монарх»! К базе идет новая волна русских бомбардировщиков!

В тот день, 12 мая 1943 года, взлетев на стремительных «Яках» с аэродрома под Калугой, французские летчики эскадрильи «Нормандия», во главе с майором Тюляном, блокировали Сещинский и Брянский аэродромы, в то время как на эти объекты обрушились бомбы 3-й гвардейской бомбардировочной авиационной дивизии под командованием генерал-майора Андреева. Крылом к крылу летели на врага самолеты славной «Нормандии» и самолеты 303-й истребительной авиационной дивизии генерала Захарова.