Антология советского детектива-4

— Забери документы. Самое ценное — признание о Варбурге. Да ты и сам это понимаешь. Мертв Эрлих или жив — все одно Варбургу не вывернуться. Сообщи Центру, что мы постараемся использовать его как источник… Я имя ему придумал — Зевс… На всякий случай, если что, не меняй его, пожалуйста. Ладно? И последнее: когда оторвешься от хвостов, позвони сюда. Из будки, разумеется. Сможешь через час? Значит, так — ровно через час!

— Мы выйдем вместе, — твердо говорит Люк.

— Не дури, старина. И не заставляй меня напоминать о долге, дисциплине и многом ином… Скажи лучше, куда мне направиться, если все обойдется?

— Улица Рошфора, тридцать, угловой дом. Документы лежат в квартире, в трельяже. Между стеклом и доской. Консьерж предупрежден, что ты снял квартиру заочно.

— Как меня зовут и номер квартиры?

— Роже-Клод Гранжак. Номер одиннадцать.

— Спасибо за каламбур! Был маленьким Жаном, стал большим Жаком. Это твоя идея?

— Документы «живые», — говорит Люк. — Пришлось переклеить фото — и только. Не я их доставал.

— Понимаю… А теперь прощай, Люк. На всякий случай: прощай!

— Ты второй раз говоришь «на всякий случай». Я не иду!

— Пойдешь, Люк, — говорю я и веду его, упирающегося, к двери.

Прислушиваюсь. Тихо. Хлопнула в квартире пробка от шампанского — разве это повод будоражиться целому дому? Слава богу, что дамский «вальтер» бьет еле слышно…

Я приоткрываю дверь и, не давая Люку сказать и слова, выталкиваю его на площадку. Замок щелкает — створки двери сомкнуты, отрезая меня от друга. Быть может, навсегда…

Скрипач в квартире подо мной все еще играет. Пассажи, выдираемые им из инструмента, скрежещут по перепонкам… Все продолжается… Все. В том числе и война. До конца еще не близко.

Через два часа я попробую уйти. Не знаю, удастся или нет, но я попытаюсь… Центр получит шифровку о Варбурге, и Люк, в случае чего, доделает работу.

В третий раз я повторяю: «В случае чего…» И все же…

Эрлих мертв, но жив бригаденфюрер Варбург. Очень аристократичный и тонкий индивид, чрезвычайно дорого ценящий свою интеллектуальную голову. Сдается мне, что он-то и выведет меня отсюда. Сам. И, пожалуй, с такими почетом и предосторожностями, с какими не вывозили в сказочных каретах своих единственных возлюбленных утонченные принцы в горностаевых мантиях. Впрочем, кареты мне не нужно: я согласен на авто марки «хорьх» или «мерседес»… Весь вопрос в одном — соединит ли меня телефонист гестапо с бригаденфюрером? Если да, то — я уверен! — Варбург ни за что не откажется повидаться со мной здесь и поговорить по душам. Через час позвонит Люк, и Варбургу придется услышать о себе все то, что так толково и обстоятельно положил на бумагу всесторонне осведомленный СД-штурмбаннфюрер Эрлих. Мертвый хватает живого!.. Что ж, справедливо. Все в принципе справедливо в нашем мире, где по сокровенному закону бытия предопределено в итоге итогов полноправное торжество добра над злом…

Я надеваю шляпу, забытую Люком в стенном шкафу, и улыбаюсь. В настенном зеркале отражается полный мужчина в шляпе, шлепанцах и изодранной пижаме… Пора переодеться.

— Не робей, Одиссей! — говорю я, подмигивая своему отражению.

Ничего не кончено. Ровным счетом ничего. Мне обязательно надо доплыть до родного берега и, сойдя на него, отряхнуть с подошв пыль странствий. «Где ты был, Одиссей?» — спросят меня. «Работал, — отвечу я. — Как и все мы — работал…»

Алексей Азаров Дорога к Зевсу

1

Январь 1945-го…

Яговштрассе, 7. Такой адрес значится на бумажке, зажатой у меня в кулаке. Вчера утром вместе с другими я получил ее в квартирном бюро. Пожилой служащай, похожий на филина в пенсне, трижды пересчитал комиссионные и пожелал мне удачи тоном, не оставлявшим надежд. Я проводил взглядом свои сорок семь марок и, пока филин выписывал квитанцию, подумал, что любой здравомыслящий берлинец нашел бы на моем месте лучшее применение деньгам.

И надо же, чтобы так не везло! Еще позавчера комната Магды казалась надежным убежищем от невзгод, на которые так щедр в наши дни хаотически меняющийся мир, но появился почтальон с телеграммой от господина капитана Бахмана, и Магда без лишних церемоний выставила меня за порог. Коробка с бутербродами и поцелуй, выданные на про­щание, не могли, разумеется, служить компенсацией за утерянные блага, но я рассудил, что это все же лучше, чем ничего, и проглотил обиду.

— Носки я заштопала, — сказала Магда сварливо. — Он, наверное, уедет через неделю. Где вы будете ночевать?

— Спасибо, как-нибудь устроюсь. Вы очень добры, Магда.

— Это я — то? Не болтайте ерунды, Франц!.. Нет, право, я и сама не рада, что он приезжает, но тут уж ничего не поделать. Может, вам повезет с отелем?