Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)

Говорил и сам себе удивлялся. Не имел почти никакого опыта в сверхделикатной области человеческих отношений. Не добивался ничьей руки. Не объяснялся никому в любви. И всё-таки, кажется, не растерялся перед девушкой, которая пришлась ему по душе.

И она вроде бы не из тех девчонок, что теряются, краснеют и бледнеют, когда за ними начинают ухаживать. Она спокойно, нисколько не смущаясь, глядя на него ясными глазами, слушала красноречивые признания. Не принимала его слова всерьёз? Привыкла к поклонению? Или знала себе настоящую цену?

-А зачем вам всё это... красоваться перед такими, как я?-спросила она.

"Да ты еще и умница!"-подумал Ермаков.

-Как это зачем?-сказал он. - Хочу завоевать ваше сердце.

Он улыбался, шутил, но голос его дрожал. И взгляд был более чем серьёзным.

Она еще раз поразила его своей находчивостью, когда сказала:

-Моё сердце, товарищ капитан, уже давно вами завоевано. Я с детства восхищаюсь подвигами пограничников. Мой отец в молодости служил на границе, и братья мечтают, когда придёт срок, надеть зелёные фуражки.

Ермаков не стал уточнять, что он хочет в индивидуальном порядке завоевать сердце Тани. Выберет для этого более подходящее время и место. Остра она на язык, отважна-так может отбрить оплошавшего ухажера, что три года у него борода не будет расти.

-Поговорили, пошутили... Теперь я пойду, товарищ капитан.

-Зовите меня по имени. Если, конечно, у вас язык повернется.

-А почему ему не повернуться?

-Вано!... Непривычное для вашего уха имя.

-Имя как имя. Не хуже других! Вано! Вано!

-Мало сказать-не хуже! Хорошее. Отличное. Я не всегда так думал. До сегодняшнего дня был равнодушен к собственному имени. С той же минуты, когда услышал, как вы его произносите, полюбил.

Она засмеялась, решительно поднялась и ушла к себе.

Ермаков смотрел ей вслед, любовался изящной и гордой её походкой, тонкой талией и красивой осанкой. Она исчезла в служебном отделении, а он всё смотрел и смотрел на то место, где только что была Таня.

В багажном отсеке Таня столкнулась лицом к лицу с бортмехаником и штурманом.

-Ну видели, черти полосатые, как я с ним кокетничала? Назло вам. И это только начало! Между прочим, знаете, кто он такой, этот таинственный?... Капитан пограничных войск. Летчик. Командир боевой крылатой машины-вертолёта. Фамилия его - Ермаков. Имя - Вано. Слыхали? Запомнили? Ермаков! Вано! Капитан!

Ан-24 вырулил на летное поле. Остановился на широкой серой полосе, убегающей по зелёной равнине куда-то далеко-далеко. На полную мощь ревели моторы. Сейчас, через мгновение, самолет помчится на своих колесах-скороходах по шершавому бетону и у самого морского берега одолеет невидимую воздушную горку и зависнет между небом, землёй и водой.

Таня налетала уже немало часов. Но сейчас почему-то чувствовала себя новичком. Будто впервые попала на борт воздушного корабля. Сдерживая дыхание, напрягаясь каждой жилочкой, она с нетерпением ждала взлёта. Разбежались. Взлетели. Выскочили к берегу. Пошли по прямой над морем, оставляя на его гладкой сияющей поверхности косую, быстро скользящую крестовидную тень. Повернули направо. Набирали высоту. Пошли вдоль берега. Внизу-море и белоснежный, с темными островами зелени, город, дома отдыха, санатории, парки, пляжи, горы, блеск молодого утреннего солнца, корабли, "метеоры", "ракеты", катера, лодки.

Прильнув к иллюминатору, Таня смотрела вниз, прощально махала кому-то рукой. Люде, наверное, улетающей в Одессу, к будущему мужу. На лице светилась неизменная жизнерадостная, ликующая улыбка. Так улыбаются люди с чистой совестью, щедрые и бесстрашные, не умеющие говорить неправды и плохо думать о своих товарищах.

Таня родилась и выросла далеко отсюда, но полюбила этот южный край. Никогда он не казался ей таким просторным, солнечным, прекрасным, как теперь, после изнурительной болезни. Никогда так ярко не светило солнце. Никогда не было так хорошо, как сейчас, действительно будто сызнова начала жить.

На фронте, перед наступательными боями, где-нибудь на исходных позициях, в лесной землянке, в блиндажах, в окопах, мне не раз приходилось слышать сокровенные разговоры о том, что большинство людей, в силу тех или иных таинственных причин, как-то предчувствуют свой конец. Вряд ли это так. С общей меркой ко всем нельзя подходить. Сколько людей, столько и характеров. Кто-то, слабый духом, может, и предчувствовал свою гибель. Отважный, сильный, хорошо обученный солдат, знающий, с кем и за что сражается, жизнелюб, защитник Родины, Октября, перед боем думал, на мой взгляд, только о том, как побольше уложить фашистов и как самому остаться живым и невредимым, для того чтобы уничтожить врага, дойти до Берлина.

Это моя мысль, мысль бывалого фронтовика, четыре года воевавшего, понравилась Ермакову. Я поделился с ним своими размышлениями после того, как он вернулся оттуда с убитой Татьяной.