Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)

Аня поглядывала на суровые, замкнутые лица ребят. «А еще товарищи! — думала она. — И Николай молчит… И Тарана нет… Почему его нет в такой момент?» Она уже собралась было спросить об этом Николая, даже наклонилась к нему, но вдруг Степа упрямо, с отчаянием произнес, не поднимая головы:

— Ничего я не выдавал, и… делайте, что хотите…

— А ребят этих ты все-таки знаешь? — поинтересовался Рогов.

— Факт это или фантастика, тебя спрашивают? — горячо подхватил Коля Маленький.

Степа упрямо молчал.

— Нехорошо ведешь себя, Степан, — покачал головой старик Проскуряков. — Стыдно мне за тебя.

Ну вот! И этот жалеет, и этот не видит, что произошло. А произошло самое худшее, что могло быть.

И Николай, не выдержав, хмуро и твердо произнес:

— Пусть не врет. Он выдал план. А это предательство. И нечего тут крутить.

Чеходар в упор посмотрел на Николая.

— У тебя есть доказательства?

— Это же ясно!

— Значит, основываешься на интуиции? — усмехнулся Чеходар. — Это, дорогой мой, мало, чтобы человека позорить. Да еще публично.

— Не надо так ставить вопрос, товарищ Чеходар, — прервал, наконец, свое молчание Артамонов. — Интуиция, между прочим, вещь не плохая. Но здесь еще и логика и кое-какие факты, — и жестко закончил: — Я согласен с Веховым. Полагаю, в дружине Шарунину не место. И пусть это нам всем уроком послужит, — и он мельком взглянул на Чеходара.

«Все понимает и рубит как надо», — подумал Николай. Аня с удивлением посмотрела на отца: вот он, оказывается, каким бывает!

С мнением Артамонова согласились все члены штаба. Только Чеходар счел нужным оговориться:

— В решении отметим, что это частный случай и честь дружины не марает.

— Ну, это как сказать, — покачал головой Артамонов.

— Позору теперь не оберешься, — мрачно констатировал Илья Куклев.

Коля Маленький шумно вздохнул и как-то неопределенно, в пространство произнес:

— Воспитываем людей, воспитываем, а они…

— Иди, Шарунин, все, — сухо сказал Чеходар.

В полной тишине Степа встал и, горбясь, направился к двери. Когда он вышел, Огнев сказал:

— Имею, товарищи, внеочередную информацию. Даже не то слово… В общем дело есть. Посоветоваться надо.

— Давай, Алексей Иванович, слушаем тебя, — с видимым облегчением ответил Чеходар. — Да проходи сюда, чего ты дверь подпираешь.

Огнев подошел к столу и сел на пододвинутый кем-то стул.

— Дело вот какое, — начал он. — Ровно десять дней назад произошла у нас в районе одна кража. Дерзкая и на первый взгляд странная. Разные у нас мнения о ней сложились. Но я лично полагаю, что дружина здесь большую помощь может оказать. Теперь расскажу все по порядку…

Но в этот момент в дверь постучались, неуверенно, боязливо.

— Кто там? — крикнул Чеходар. — Входите же!

Куклев, сидевший ближе всех к двери, встал и распахнул ее. На пороге появились две женщины и растерянно огляделись.

Одна из них, высокая, полная, в зеленой вязаной кофточке, беспокойно теребила пальцами накинутую на плечи косынку. Широкое скуластое лицо ее было взволнованно, глаза покраснели от слез.

Вторая женщина, маленькая, очень худенькая, с измученным, болезненным лицом, волновалась не меньше, чем ее спутница.

— Дядя Григорий!.. — бросилась высокая женщина к Проскурякову. — К вам мы, дядя Григорий!..

— Ксеня? — удивился тот и пояснил: — Это же Блохина, Захара Карповича невестка.

Старого и опытнейшего лекальщика Блохина на заводе знали все.

— Ну, чего ты? Что случилось-то? — обратился к женщине Проскуряков.

— Витька мой пропал, ночевать не пришел! — заплакала та. — И вот ее парень тоже, — указала она на вторую женщину. — Ума не приложим, где искать-то!.. Все обегали… В милиции были, в больницах тоже были… К вам вот люди посоветовали…

— Люди посоветовали!.. — с ударением повторил Проскуряков, обращаясь к окружающим. — Это вам не как-нибудь!

— Авторитет у дружины высокий, — многозначительно подтвердил Чеходар, покосившись на Артамонова.

— Куда же Витька ваш мог деться? — заинтересованно спросил Огнев. — Сами-то вы как думаете?

Женщина ответила не сразу. Она перестала плакать, вытерла концом косынки глаза и вздохнула.

Потом с сомнением поглядела на Проскурякова.

— Уж и не знаю, как вам сказать…

— Говори открыто, — строго сказал Проскуряков. — Свои кругом. Поймем, не бойся.

Женщина потупилась и неуверенно произнесла:

— Есть у меня одна думка… Может, он отца разыскал. У него остался. Его наш батя из дому прогнал. Повздорили…

— Постой! Что-то я тебя не пойму, — забеспокоился Проскуряков и взволнованно затеребил усы. — Захар прогнал? Сына, выходит? Да за что же это он так?

Не поднимая глаз, женщина смущенно ответила:

— Я же говорю, повздорили… Выродком его назвал. За то, что на завод работать не шел. Ну, Семен и не стерпел, она уткнулась лицом в косынку и, давясь слезами, зло проговорила: — Жизнь нам всю поломал… И Витька вот… Может… может, через то и пропал… Может, в живых уже нет…

— Ну, ну! — строго прикрикнул на нее Проскуряков. — Ты это брось! Найдем твоего Витьку! А с твоим что? — обратился он ко второй женщине.

— Пропал… — тихо ответила та. — Товарищи они. В одном классе учатся.

— А фамилия, зовут как?

— Савченко… Гоша…