Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ)

— Странная она была, с приветом. — сообщил он, чуть помедлив. — В областной больнице лежала, у нее шизофрению, кажется, нашли. Бывает. Молодая, вот что жалко! Получила инвалидность, первую группу... Сидела дома, потому как тихая. Ну, дома и уход получше, сами понимаете. А в последние полгода, соседи рассказывают, она совсем их доняла. "Он меня убьет!" — это она о муже своем, и каждый день талдычила одно и то же. Убьет он ее, значит, и все тут!.. Муж часто в рейсах, разумеется, за ней присматривали, да вот все ж — недоглядели. Пошла на чердак — и готово. Муж вернулся, а она — холодная, в петле болтается. Похоронили.

— Может, он издевался как-нибудь над нею или постоянно бил? предположил Невский.

— Да какое там! Спокойнейший мужик, пальцем мухи не тронет. И — не повезло. Уж как он с ней маялся, мог бы и развестись, кстати, — закон позволяет, так нет, жалел. А она вон что про него выдумала. Больная, что с нее возьмешь! Такие пироги, Михаил Викторович.

— Мда, занятно, — пробурчал Невский, задумчиво глядя в окно, хотя там теперь уже почти ни зги не было видно. — Все это очень и очень занятно. Простите, а где именно обрывались следы?

— Какие? — не врубился Птучка.

— Ну, те, что вели от реки. Когда в Мостова стреляли. По вашим словам.

— Ах, вы об этом! Мы вроде о другом давно уж говорим. Где обрывались? Да у самых ворот дома!

— А. дальше?

— Дальше — ничего. Собака покрутилась у ворот и потеряла след.

— И впрямь — загадка на загадке, — сокрушенно покачал головой Невский. — Надеюсь, вы вошли во двор?

— Нет, разумеется. Ведь я ж вам говорю: собака потеряла след снаружи! И потом. Ломтев в тот день был на вылетах. Ломиться в чужой дом — в отсутствие хозяина, без уважительных причин.

— Ничего себе — без уважительных! — невольно возмутился Невский. — И это говорите вы, профессионал со стажем!.. Я не знаю. Это какой же должен катаклизм произойти, чтоб вы случившееся наконец зауважали, выражаясь в ваших терминах?! Вы, право, поражаете меня.

— Я в этом деле не участвовал, — обиженно ответил лейтенант, притормаживая перед кучей гравия, которая разлезлась чуть ли не на пол проезжей части, хотя ссыпана была когда-то безусловно на обочину дороги. Там работали другие. Далеко не дураки! Меня уже позднее подключили к следствию. И у меня нет ни малейших оснований сомневаться. Если поступали так, а не иначе, значит, по-другому было и нельзя — в тот раз, по крайней мере.

Невский привычно прихватил пальцами бороду и с раздражением подвигал ее вправо-влево.

— Ну, а вы бы сами как вели себя?

— Не знаю. Не задумывался, честно говоря. Может быть, и заглянул бы за ворота — для острастки. Да чего там, дело кончено! Кого теперь интересует, что я мог бы предпринять?! Я — исполнитель. Доказательств — нет. А просто так подозревать. Да эдак ведь любого можно подвести под уголовную статью! На свете невиновных — нет. Тут было бы желание. А мы, Михаил Викторович, не имеем права своевольничать! На это есть инструкции, законы, — подытожил Птучка.

— Да, законы надо знать. И уважать. Но почему же вы раньше мне обо всем этом не рассказывали? — огорчился Невский. — Еще там, в гостинице?

— А, собственно, зачем? — непритворно удивился лейтенант, сбавляя скорость перед очередным поворотом. — Никакой ведь связи с нынешним убийством!

— Может — да, а может — нет.

— Вот то-то и оно! Я тогда докладывал — по всей проформе и куда положено. Позволил себе тоже малость усомниться. И не изменило это ничего! Им, стало быть, виднее. А сейчас. Нет, тут совсем иначе. Это убийство особое, из ряда вон!.. И потом, еще раз повторяю, про то покушение все, кому надо, знают. Что я буду старое толочь?

— Все убийства — особые, — с неудовольствием возразил Невский.

— Оно конечно, — согласился Птучка. — Но теперь, похоже, преступничек не уйдет. Это вы правильно придумали — отсюда начать.

Они подъезжали к санаторию.

Впереди, в просветах между деревьями, замелькали совсем уже близкие огни.

От главного корпуса донеслась развеселая музыка — кто-то громко включил радио.

— Эх, крепкого горячего чайку бы!.. — произнес мечтательно Птучка.

— Боюсь, вам не следует сейчас маячить в санатории, — заметил Невский.

— Я знаю, — вздохнул лейтенант. — Это я так, вообще.

— Скажите, — неожиданно спросил Невский, — а труп повесившейся, когда снимали, врач осмотрел?

— По-моему, нет. Потом уже, в морге.

— Так. Любопытно. Но вскрытие-то было?

— Когда?

— Ну, здрасьте! В морге, надо полагать.

— Нет, — решительно мотнул головой Птучка.

— Почему?

— Да ведь. и так ясно, отчего умерла, — пояснил лейтенант, удивляясь недогадливости своего спутника. — И муж ее, Ломтев, был против.

— Это безусловно его право. — согласился Невский. — Возражают многие, я знаю. Но уж в данном случае!.. Могли и не прислушаться.

— Легко вам говорить. Поспорьте-ка с ним! И повторяю: до того все было очевидно! Сбрендила, повесилась. Какие тут сомнения?

— И все-таки они есть, — твердо ответил Невский. — Понимаете — есть! У меня, во всяком случае.