Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ)

На мгновение в памяти встал недавний эпизод.

Лестница в санатории. И на площадке, перед зеркалом — двойник.

А потом — трагедия на пустынной железнодорожной насыпи. Неведомый убийца в оранжевой куртке, сломя голову бегущий с места преступления. И испуганные, ненавидящие глаза Тыриной.

— Если б я не знал, что это не я, то я бы сказал: убийца — я, ответил Невский, грустно глядя на майора.

— Превосходный довод, ничего не возразишь! — Афонов ядовито покривился. — От Куплетова, я думаю, и вовсе пользы никакой. Вот на голову мне свалился!..

Опять задребезжал телефонный звонок.

— Разбил бы иной раз! — сделал страшные глаза майор, однако трубку снял. — Алло!.. Кто говорит? Мордянский? Так. А Чикин где? Так. Пусть не пропадает. Хорошо, я слушаю внимательно. — Сколько-то времени Афонов держал трубку возле уха просто так, но вскорости придвинул к себе трепаный блокнот и распахнул его. — Конечно, я прекрасно понимаю. А нельзя ли покороче? Нет? Тогда я все записываю. Только громче — плохо слышно!..

Пока Афонов чиркал у себя в блокноте, строя рожи и сопя, Невский снова попытался увязать друг с другом главные события минувших дней.

Картинка вырисовывалась вроде бы логичная, правдоподобная, и все же.

Больше всего его раздражала в ней нахально-вызывающая, наглая фигура незнакомца — чересчур отчетливая, чтобы пребывать в тени, и вместе с тем до неприличия аморфная — буквально пальцем в нее ткни, и не заметишь, как насквозь пройдет рука. Приметы — есть, но все они — чужие. Парадокс!

Меж тем Афонов кончил говорить, повесил трубку и с удрученным видом, словно бы не зная, чем еще заняться, начал перелистывать блокнот вперед-назад, покуда не захлопнул его вовсе.

— Дожили! — сердито буркнул он.

— А что такое? — вмиг насторожился Невский.

— Чикин на заводе посетил столовую — совсем изголодался, невтерпеж ему, мальчишке! — вот его и прохватило. Пропадает, видите ли, двух шагов не может отойти!.. Талант сыскной, гроза убийц!.. Мордянский — тот умнее: взял из дому бутерброд. Пожалуй, далеко со временем шагнет, когда-нибудь мне будет на замену. Надо непременно поощрить — копнул парнишка в нужном месте, глубоко.

— Еще какие-то известия? Про Ломтева?

— Нет. Бери вбок, в туманный Альбион! — решил блеснуть отменной эрудицией и чувством юмора Афонов. — Стало быть, новинка номер раз. Хотя. на кой черт это все теперь?! Морока только лишняя.

— И все же?

Невский опустился в кресло, изготовясь слушать.

— Ну, что Мордянский рассказал?.. — мгновенно потускневшим голосом завел майор. — Он выяснил: в ту пятницу, когда в Мостова бахали из-за реки, с завода уволились трое. На пикничок-то директор поехал к обеду, а увольнялись — утром, и он лично подписывал приказы. Репутация у всех троих, так скажем, не ахти. Ну, двое — что? Уехали из города совсем, теперь в соседней области работают. Пока нормально.

— Вы фамилии их знаете?

— Сейчас взгляну. — Афонов снова пролистнул блокнот. — А, вот они! Трупцов и Разгибаев. Разгибаева я помню — ух, мошенник! А Трупцова никогда не видел... Ну и хорошо! Как говорят: мужик с кобылы — бабе легче. Или как там верно? Впрочем, все равно!.. Пусть в стороне от нас, в соседней области, бузят. Не сомневаюсь: забузят — и снова их взашей. Такой народ!..

— А третий? — подсказал нетерпеливо Невский. — Как его фамилия? И кто такой?

— Фамилия?.. Да плохо было слышно, я боюсь, неточно записал. Ну, то ли Саскин, то ли Васкин — что-то в этом роде. Кто такой? Разнорабочим числился...

— Его Бутусов знал?

— Наш славный оружейник? — прихихикнул вдруг майор. — Должно быть, знал. Они ж в одном цеху работали. И вообще: завод не так чтоб и огромный, там друг друга все — в лицо-то уж, по крайней мере! — знают. Я так полагаю. Вот. На работе этот Саскин был большой проказник: выговоров у него — вагон и малая тележка, так сказать. Да и с директором, с Мостовым то бишь, был все время на ножах. Мордянский рассказал: бывало, этот Васкин в мыло пьяный на завод с утра придет и — кочевряжится при всех, к начальству лезет: спирту, мол, хочу, шампунь совсем осточертел!.. А у Мостова спирт всегда был про запас — валюта заводская. Да и в городе ценим напиток — если надо что приладить, починить. За деньги так старательно не сделают, как за граненых полстакана. Люди ценности на этом свете различают...

— Ну так что же Васкин-Саскин? Чем еще он знаменит? — осведомился Невский, подавляя набежавшую улыбку. — Не сидел — ни разу?

— Было дело, — покивал майор. — Сидел. Три года.

— А за что?