Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ)

– Не могу глядеть! Лучше глаза закрою.

Блеклые глаза Унгерна спокойно смотрели на изготовившегося к стрельбе офицера.

– Готовсь… Пли! – приказал он, как герой, чье последнее желание – самому подать команду для собственного расстрела.

Хлопнул выстрел.

Унгерн остался сидеть в той же позе, лишь улыбка появилась на заросшем рыжеватой щетиной лице.

– Славен будь, о великий! – провозгласил лама, воздевая руки перед белой кобылой.

– Хум! – отозвался нагаса.

Многие в страхе подхватили:

– Хум! Хум!

Казаки и монголы стояли у костров, офицеры кучкой покуривали в стороне, но тоже смотрели. Только один, совершенно не интересуясь происходящим, развлекался тем, что метал нож в самый высокий из коновязных столбов.

– Козловский! Перестань, – попросил его кто-то из товарищей, но тот продолжал свое занятие.

Сталь глубоко входила в подгнившее дерево, дробно трепетала остановленная в полете тяжелая рукоять. Вонзаясь, лезвие разжимало древесные волокна, выдавливало из них влагу вчерашнего дождя. Офицер двумя пальцами стирал ее с металла, перехватывал нож за острие и швырял опять, словно хотел выяснить, до какого по счету броска вода будет выступать на столбе.

– Еще раз! – велел Унгерн.

Гуран, стрелявший в него, оглянулся на толпу.

– Кто-нибудь, подойдите ко мне.

Нагаса, первым сообразив, для чего это нужно, подбежал, встал у него за спиной, вытянул шею и старательно зажмурил один глаз, чтобы убедиться и засвидетельствовать, что ствол винтовки направлен точно в цель.

– В сердце! – объявил он, стукая себя по левому боку.

Вновь грянул выстрел, но и эта пуля безвредно исчезла вслед за первой. Лязгнул передергиваемый затвор, пустая гильза, кувыркаясь, полетела в траву. Больжи хотел подобрать ее, но гуран оттолкнул его, взял гильзу и положил в карман.

Показывая, кому он обязан спасением, Унгерн благодарно поднес к губам шелковый гау с изображением Белого Старца.

– Саган-Убугун, о! – восхищенно сказал нагаса. – Мы знаем!

Гуран протянул ему винтовку:

– Хочешь сам выстрелить?

Нагаса испугался и спрятался в толпе.

– Кто хочет выстрелить в джян-джина? – спросил очкастый лама.

Никто ему не ответил. Он повысил голос:

– Кто хочет, пусть смело идет! Пусть не боится!

От волнения мать крепко сжала в руке ладошку Больжи.

– Эжы, не дави так мою руку, мне больно, – попросил он.

Она ослабила пальцы, Больжи вырвался, бросился к ламе, но не смог выговорить ни слова, лишь тыкал пальцем себе в грудь. Мать ахнула, рванулась за ним, но ее остановили.

– Ты смелый мальчик, – улыбнулся лама. – Детский глаз остер, детская душа не знает обмана. Бери ружье, мальчик, и стреляй.

Больжи взял протянутую ему винтовку и едва не выронил, такая она была тяжелая.

– Ложись. Стреляй лежа, – сказал гуран.

Больжи обнял винтовку, вместе с ней лег на объеденную овцами траву, как вдруг вспомнил, что это чужое ружье, нужно объяснить ему, кого оно должно слушаться. Он снова встал, оставив винтовку на земле, приспустил штаны, чтобы помочиться на дуло, как всегда делал перед охотой отец, но не сумел выжать из себя ни капли.

Гуран уложил его на землю.

– Руку давай сюда, эту – сюда…

Когда приклад упирался в плечо, указательный палец не доставал до спуска, пришлось подать винтовку назад. Мушка прыгала, Больжи видел перед собой белые страшные глаза мангыса, целился между ними и шептал: «Не защищай его, Саган-Убугун! Он убил моего отца, я убью его. Отойди от него, Саган-Убугун! Встань далеко от него! Все молочные пенки будут твои, ни одной не съем!»

Приклад не упирался в плечо, отдачи не было. Выстрелив, Больжи вскочил и сразу уткнулся в живот матери, которая уже склонялась над ним, плача, обнимала, дышала в ухо.

– Его хранят демоны, сынок!

– Это твой сын? – спросил Унгерн.

– Да, – сказала мать.

– Почему твой сын хотел убить меня?

Она не ответила. Унгерн перевел взгляд на Больжи.

– Подойди ко мне, мальчик.

Он подошел.

– Почему ты хотел убить меня? Что я сделал тебе плохого?

Глядя в землю, Больжи катал босой ногой камешек и молчал. Унгерн усадил его рядом с собой, ласково приобнял за плечи.

– Как тебя зовут?

– Больжи.

– Не бойся, Больжи, скажи правду. Ты хотел убить меня?

Больжи беззвучно пошевелил губами. Унгерн засмеялся и громко сказал:

– Говорит, что хотел убить меня!

– Нет! – крикнула мать, но Унгерн даже не посмотрел в ее сторону.

– Безродный! Стреляй в него! – приказал он гурану.

Мать с воплем схватилась за винтовку, ее оттащили. Больжи рванулся прочь, но Унгерн крепко держал его за локоть, отстранившись на расстояние вытянутой руки, чтобы самому не угодить под пулю. Двое чахаров крутили матери локти, она выгибалась и выла, шапка ее упала на землю. Ударил выстрел, еще пару секунд Больжи сидел прямо, пока Унгерн не перестал его удерживать. Глаза у него закатились, в горле булькнуло, и он упал лицом в кошму. Темное рвотное пятно растеклось на светлом войлоке.

Одним пальцем Унгерн приподнял ему подбородок, похлопал по щекам.

– Ничего, мальчик. Ничего.

Мать отпустили, она подхватила Больжи, как младенца, на руки, целовала, вытирала ему рот.

– Эжы, там твоя шапка, – говорил он. – Шапку потеряла.