Антология советского детектива-6. Компиляция. Книги 1-11

Она подняла глаза, озорные искорки вспыхнули в глубине.

— Вы не памятник Фридриху Великому, — с улыбкой, нежно проворковала Наташа, — поскорее приходите в себя и помогите расстегнуть пуговочки на платье, — она показала рукой себе на спину.

Ганс подошёл к ней, крепко обнял и поцеловал в губы. Она не сопротивлялась, а трепетно всем телом прижалась к нему. Только теперь он поверил ей. Положив пистолет на край стола, он дрожащей рукой торопливо расстегнул пуговки на её платье и буквально впился долгим поцелуем в белую шею. Наташа встрепенулась, и Ганс услышал страстный шёпот:

— Потуши свет и раздевайся сам. — И начала снимать с себя платье.

Голос её был робок, и вся она была беззащитной и слабой, покорившейся его мужской воле. И эта слабость явилась той силой, которая окончательно заставила поверить ей.

Да и как он мог сомневаться. Женщина всегда остаётся женщиной. Одна ломается больше, другая меньше, а результат всегда один. Ганс не торопясь снял портупею, китель и шагнул к выключателю.

Свою ошибку он понял слишком поздно. Сзади раздался характерный щелчок предохранителя парабеллума. Всё ещё ничего не понимая, он быстро обернулся и увидел Наташу с пистолетом, направленным на него.

— Что за глупости! Брось пистолет, эти фокусы не для детей! — резко крикнул он.

— Ни с места! — тихо, полушёпотом, но так твёрдо произнесла Наташа, что Шварц замер. — Если ты, болван, сделаешь ещё хоть один шаг, я продырявлю твою глупую башку, как гнилую тыкву!

— Ты что, с ума сошла?

— Нет, я в своём уме, а вам придётся спуститься с небес на землю и проветрить свежим воздухом свою пустую голову.

Всю ненависть, накопленную за многие дни вынужденных унижений, вкладывала она в свои слова. Ганс слушал, глупо разинув рот от неожиданности и страха.

— Не надо так шутить, Наташа!

— Грязная фашистская свинья, — продолжала Наташа, — как ты мог подумать, что я влюбилась в тебя? Что есть в тебе человеческого? Надутый индюк! Бандит с большой дороги, пакостный и трусливый, как ощипанная ворона!

Шварц понял, что это уже не шутки. Стрелять она не посмеет — за дверью автоматчики. Необходимо как-то успокоить её, выиграть время, а потом… Надутого индюка и ощипанную ворону он ей не простит, какая бы раскрасавица она ни была!

— Что с вами? — вкрадчиво, нежно спросил он.

— Объясняюсь в любви, вы ведь ждали этого.

Шварц не мог отвести взгляда от дула пистолета.

— Наташа, вас обидела моя грубость. Это была неудачная солдатская шутка. Извините меня и давайте всё сделаем, как вы хотите. Желание женщины, да ещё такой, как вы, для меня закон! Конечно, я был неправ.

Он потянулся дрожащей рукой к графину, зазвенел стакан, громко булькнула вода.

Наташа плохо слушала лепет Ганса, и его красноречие пропало даром. Отступать ей было некуда: живой майор Шварц означал её смерть, но и мёртвый он почти не оставлял ей шансов на спасение: два автоматчика, два полицая — многовато! Но всё-таки мёртвый Шварц был лучше.

— Я люблю тебя, Наташа, — с дрожью в голосе сказал он.

— Я советский человек, мы — смертельные враги, — жёстко сказала Наташа, — и наши личные отношения не имеют никакого значения! Кроме того, в этих отношениях вы насквозь пропитаны ложью и гадостью.

Ганс растерялся. Он понял, что последние слова Наташи были его приговором. С трудом он оторвал взгляд от дула пистолета и посмотрел в лицо Наташи. Глаза её были бездонными, беспощадными. Что ты думал раньше, Ганс? Как пренебрежительно-невнимателен был по отношению к Наташе! И как глубоко прав Демель!

— Боже мой, — прошептал Шварц. — Наташа, милая моя! Обещаю тебе, мы поженимся.

Он ещё на что-то надеялся. Не верил, что перед ним была не его простодушная, преданная ему, готовая на всё ради него Наташа. Он умолял, просил, и ему казалось, что он говорит правду… Себя он, кажется, убедил, но её…

— Ничтожество!

— Я клянусь честью…

— Честь? — удивлённо спросила она.

— Я готов… — промолвил он, но, увидев что-то новое в её глазах, остановился. Пауза была короткой. В следующее мгновение майор Шварц, убедившись окончательно, что пощады от Наташи не будет, закричал громко и истерично:

— Ко мне, быстро!

Призыв его относился к солдатам. Он потонул в грохоте выстрела. Наташа выстрелила Гансу в лицо.

Бравый завоеватель, майор непобедимой германской армии, военный комендант города Лесное свалился на пол медленно и мягко.

Дверь в комнату из коридора быстро отворилась, и на пороге возник немецкий солдат с автоматом.

Не раздумывая, Наташа выстрелила в упор, и солдат по инерции упал грудью на стол. Зазвенели бьющиеся бутылки, рюмки, тарелки.

У Наташи пересохло во рту, мысли бежали быстрые и ясные: «Ещё солдат и полицаи, надежды на спасение практически нет!»

Что-то дрогнуло у неё внутри, и толчок этот сообщился рукам. Но это была не слабость. Наташа ещё крепче сжала рукоятку пистолета.

В наполненную пороховым дымом комнату ворвался второй солдат и, ничего не видя толком, не понимая, что происходит, послал слепую очередь вперёд…

Наташа почувствовала сильный толчок в предплечье правой руки. Превозмогая боль, она нажала на спусковой крючок парабеллума.