Антология советского детектива-6. Компиляция. Книги 1-11

— Что было делать? — развёл руками майор, показав и движением рук, и мимикой, и даже наклоном корпуса, что человек слаб, и бороться с этим печальным обстоятельством он, к сожалению, бессилен.

Демель задумчиво смотрел на струйку дыма — она колебалась и рвалась, а сигарета посылала вверх всё новые и новые ниточки.

…Итак, Наташа. Но документ был закрыт в сейфе. Ключ от сейфа найден при убитом Шварце. Чудеса! Но чудес на свете не бывает. Вызвать Наташу? Может быть, она внесёт ясность? Нет, пока её беспокоить не стоит.

До этого происшествия Демель верил Наташе. Её простота, наивность и чисто женское кокетство, свойственное всем хорошеньким женщинам, были — так ему казалось — её естественным состоянием, и они, видимо, были той плотиной, которая надёжно защищала Наташу от подозрений. Теперь эта плотина разрушена, и Демель посмотрел на неё другими глазами. И всё, что до сегодняшнего дня говорило в её пользу, служило частицей того щита, который прикрывал её от подозрений, теперь выступало против неё. Красота и непосредственность, кокетство и детская наивность — всё, что раньше, совсем недавно, так нравилось ему, вызывало восхищение, вдруг показалось не в меру безупречным, законченным, а потому — неестественным. И в самом деле: откуда в этом захолустье появилась девушка с таким редким сочетанием достоинств? Откуда? Из Минска — это известно. А почему она живёт здесь, разве в Минске хуже? Странно. А почему она до войны никогда не навещала дядю? Вопросы возникали в голове Демеля и требовали ответа. Но разве не стояли уже перед ним эти вопросы? Стояли, и он на все вопросы ответил. Но теперь они выглядели по-другому, и он впервые подумал, что Наташа может быть не тем человеком, за которого себя выдаёт.

Разыскать секретную директиву так и не удалось. Демель вынужден был доложить об этом своему шефу. Штурмбанфюрер терпеливо выслушал своего подчинённого, выдержал для солидности небольшую паузу, недовольно посопел, издал горлом громкий, но нечленораздельный звук и, не скрывая своего презрения к собеседнику, заговорил:

— Вчера убили коменданта, и вы не знаете, кто это сделал! Убили вашего следователя, и вы опять ничего не знаете об убийцах! Сегодня вы не знаете, кто украл важный документ! Скажите, Демель, а что вы знаете?

Демель знал, что на такие риторические вопросы его начальник всегда отвечал сам и поэтому молчал. Он не ошибся. Шеф, выдержав приличную паузу, соответствующую, по его мнению, моменту, и, собравшись с мыслями, сказал:

— Ни черта вы не знаете, Демель. Вам нужно руководить не гестапо, а пансионом благородных девиц. Там хоть и беспокойнее, но опасности меньше.

— Я не боюсь опасностей, — вставил обиженный Демель.

— Я этого не знаю и знать не хочу! — разъярился штурмбанфюрер — он не терпел, когда его перебивали. — Но зато я знаю, что в вверенном вам районе последнее время все ваши благие планы и намерения с какой-то фатальной закономерностью летят в тартарары! Перестаньте философствовать, занимайтесь больше делом! Мы обязаны быть достойными великих предначертаний фюрера, а не спать! Побольше фантазии, размаха… И беспощадно уничтожать, выжигать калёным железом всё, что мешает нам.

«На публику работаешь, — неприязненно подумал Демель, — знаешь, что даже и твои разговоры подслушиваются и записываются».

Израсходовав весь запас указаний и патриотических призывов, штурмбанфюрер подсластил пилюлю — вежливо распрощался с Демелем и повесил трубку.

Нервы Демеля начали сдавать, порой он попросту не находил себе места. Он уже не верил ни фюреру, ни его предначертаниям, хорошо понимая, что все фашистские идеи, которые совсем недавно казались непобедимыми, превратились в мыльный пузырь, красивый и непрочный.

Ещё не затих салют, отгремевший на могиле Шварца, как в своей спальне ножом, как отгулявшего борова, прирезали самоуверенного Гердера вместе с его вечно пьяным ординарцем. В карательной роте «случайно» уже четвёртый за короткий срок погиб агент Демеля. Действует хорошо организованная, неумолимая мощная сила, бороться с которой практически невозможно. Эта сила направляется крепкой, опытной рукой, рукой настоящего хозяина этих территорий…

Демель глубоко вздохнул, потёр руки и опять тоскливо подумал: «И меня убьют, и нет никакого спасения ни здесь, ни на фронте. «Разбитая наголову» Красная Армия бьёт и гонит прославленную, непобедимую армию великого фюрера… Сталинград так и не смогли взять, и утопили в Волге свою былую славу, честь, мечты и вместе с ними триста тысяч немцев. Ленинград тоже оказался не по зубам, хотя его обороняла «рассеянная и уничтоженная» Красная Армия. Стратеги! Гении! Погубили немецкий народ и Германию! Всё пропало! Феникс возник из пепла. Удивительные всё-таки эти русские! А немцы! Талантливый, организованный, дисциплинированный народ. Но почему же тогда история без конца показывает ему мерзкие гримасы? Да потому, что во главе нации всегда стояли глупые политики, шарлатаны и проходимцы. Если бы люди, затевающие кровавые бойни, знали наперёд о своём поражении, то на земле никогда бы не было войн».