Антология советского детектива-6. Компиляция. Книги 1-11

— Мы з Нышкомаевым, — вспоминал старшина Луценко, — до блиндажа артыллеристив швыдэнь-ко заскочылы, щоб налит пересыдиты. Вбигли доных, а воны сыдять, як в гостях у тэщи, спокий-нэнько сыдять. Хлопэць один — Борис Великанов, з минометной батарэи… цэ в окулярах такый, сутуловатый… На вкругы зэмля вид снарядив рэвэ, аж стогин идэ, смэрть в вичи бийцам заглядав, а вин вирши власного твориння читае, и вси при-нишкли и уважно слухают його. Зроду я нэ чув таких сэрдэшных виршив. Прочитав бы, та не памятаю. Може, ты Нышкомаев? Як, Вакуло?

— Про сорок первый год, что ли?

— Оцэ вирно… Прочитай, а?

Нишкомаев с опаской скосил васильковые глаза на Демьяна: “Опять начнет распространяться про мою актерскую неполноценность, про искру божию… Ну, да шут с ним! Мне хуже не станет. А ребята послушают”. Он откашлялся, постарался придать розовощекому простоватому лицу с реденькими белесыми бровками, о существовании которых можно было только догадываться, суровое выражение и проговорил:

— Буду со средины. Начало не помню.

— Вступление что надо, — откликнулся Демьян, — многие поэты стихи свои с конца начинают: лучше воспринимаются. А мой приятель Федька Селиванов даже собственную семейную жизнь только с середины помнит…

— Не мешай! — миролюбиво перебил Нишкомаев. — Ты сам, Демьян, говорил, что конфликты один на один разрешать надо. Слушайте, ребята:

У солдата не стальные нервы.
Воля есть, но слезы тоже есть.
Помнишь лето? Хмурый сорок первый.
Вой сирен. Штыков холодный блеск.
Горький дым негаснущих пожарищ
День и ночь в одно перемешал…
Ты не прятал от друзей, товарищ,
Слез, когда к востоку отступал…
Проходил дорогами степными,
Городами, полными разлук…
Был тогда, как говорят, — “не климат”,
Все случилось как-то сразу, вдруг…
Высота сто три клубилась тучей.
Девять дней атак и контратак…
Мы на гребне, а под черной кручей
Нас кольцом охватывает враг…
Карабин. Патронов два десятка.
Корка хлеба и мешок тоски…
Сорок первый! Он прошел несладко.
Он осыпал инеем виски.
Он тебя в семнадцать лет заставил
Пережить за сотни лет вперед!
Он тебя унизил и прославил,
Сорок первый, самый трудный год!

Нишкомаев читал выразительно, и все притихли, слушая его. Когда он кончил, Семухин после глубокого молчания заметил:

— Ладные стихи… Лихо было в сорок первом. А поэзия — душевная.

— Слухайтэ, що дали було, — опять заговорил старшина Луценко. — Сыдымо мы, а в цэй час биля самого блиндажа як рванэ! Скло з виконця вылэ-тило, двэри зирвало, а з накатив зэмля посыпалась на головы. Мы выскочилы — та в траншэи. А там…

…Снаряды, со свистом пронизывая глубокую и по-настоящему праздничную синеву майского неба, рвали горящую ковыльную степь. Но вот канонада смолкла, и появились фашистские штурмовики. Тени от них, мечущиеся по земле, были похожи на уродливые кресты. Штурмовики, “обработав” передний край, скрылись. Из отлогой балки тотчас же выползли вражеские танки. На полном газу двинулись они к нашим траншеям, стреляя с ходу.

Солдаты генерала Бурова дрались отчаянно. Они трижды поднимались в атаку и каждый раз откатывались назад. Комдив был вынужден бросить в бой последние резервы. Даже дивизионная разведка, которую он берег, была на переднем крае.

Атака за атакой следовали беспрестанно. Немцы наседали со всех сторон. Тяжелый танк и два бронетранспортера с автоматчиками прорвались к артиллерийскому НП первого дивизиона. Луценко с разведчиками, вычислители и корректировщики встретили врага огнем. Командир дивизиона майор Сарычев противотанковыми гранатами подбил “тигра” и поджег его. С бронетранспортерами расправились разведчики, раздобывшие где-то пэте-еровское ружье. Но в конце концов фашистам удалось окружить овраг. Бой разгорался. Теперь он грохотал по фронту дивизии. Обороняющиеся делали все, чтобы вырваться из кольца. Во время одной из очередных атак противника погиб майор Сарычев. С гранатой в руке он выскочил на самую кромку оврага, но автоматная пуля угодила ему в сердце. Майор сорвался с обрыва, покатился по глинистому склону как раз к тому месту, где лежал Енисей Граната в руке Сарычева разорвалась, смешав их кровь воедино…

Проигранный бой привлек к себе внимание весьма странными обстоятельствами: и бомбовый удар, штурм, и первый залп артиллерии фашистов накрыли наиболее важные узлы обороны дивизии Бурова, вывели из строя почти половину орудий, минометов и пулеметов.