Антология советского детектива-8. Компиляция. Книги 1-17

Только после того, как Беркут через все ту же родственницу-связную пригрозил, что сам отправится в лес и сунет в бункер гранату, «боевик» заявился в село. Пришел он после полуночи — обросший клочковатой бородой, осунувшийся парень лет двадцати пяти. Лицо его от постоянного сидения в подземелье посерело, глаза лихорадочно бегали. Он давно не был в нормальном человеческом жилье и все старался тронуть, погладить рукой мебель, домашнюю утварь. Даже на расстоянии от него разило терпким, спрессованным потом, и мороз не смог вышибить из одежды запах плесени, гнили, лесной влажной землицы. К тому же Хмель при каждом шорохе хватался за автомат. Беркуту даже показалось, что этот ошалелый от чистого воздуха и необычной обстановки парень может запросто всадить ему обойму в живот, не разобравшись что к чему. В иное время он и сам с радостью отказался бы от такого помощника. Но других не было, а Беркут понимал: одному схватить живьем Остапа и выпытать у него нужные сведения не под силу. Он терпеливо, несколько раз повторил пароль, пока не убедился, что Хмель понял, с кем имеет дело. После этого рассказал, зачем пришел.

Хмель знал Остапа Блакытного — раньше встречались. Но помогать Марку он отказался наотрез.

— Не пиду, — угрюмо бубнил он, — мени Остап ничого не зробыв. А не дай боже, з ним що трапиться — емгебисты всю землю перериют, а знайдуть винуватого. Воны сыла, а мы… — Хмель смачно сплюнул на пол и растер порыжелым сапогом плевок.

— Не брыкайся, — Беркут съездил Хмеля по физиономии.

Удар получился звонким и увесистым. Это напомнило Хмелю, что перед ним эсбековец, а с СБ не шутят, ее приказы выполняют, хочется тебе или не хочется. Как ни странно, но оплеуха даже приободрила «боевика». Раз бьет, значит имеет право.

Решили идти в Зеленый Гай в следующую ночь. День пересидели в погребе. Беркут в темноте чертыхался и матерился, а Хмель блаженствовал — после бункера погреб с домашним запахом квашеной капусты, огурцов, помидоров казался ему раем. В темноте он отлично ориентировался и сразу же начал шарить по бочонкам, набивал рот всевозможной едой, приглушенно икая.

— Да перестанешь ты, наконец, жрать? — заорал в ярости Беркут.

— Посидел бы с мое на гнилой трухе, посмотрел бы тогда на тебя, — огрызнулся Хмель. Он долго еще бормотал что-то про чистоплюев, которые думают, что они пуп земли.

После полуночи хозяйка отбросила крышку погреба, и они выбрались наружу.

Начиналась метель. Белая муть слепила глаза, хлестала по лицу. Неба не было, оно слилось с землей, надавило тяжелой, непроницаемой пеленой на поля и лес. Резкий, порывистый ветер рвал одежду, швырялся мокрым липким снегом. До Зеленого Гая было километров семь. Хмель хорошо знал дорогу. Впервые за все время он приободрился — в такую бисову погоду, когда на небесах чертенята в пряталки играют, их никто не заметит. Следы действительно сразу же заваливал, размывал ветер.

Как и предполагали, к хате Остапа подошли в самую глухую пору. Беркут рассчитывал, что примерно полтора — два часа уйдут на допрос Блакытного. До позднего рассвета они успеют скрыться.

Зеленый Гай спал — присели под снегом дома, укрывшись от непогоды садами. Беркут, перекрикивая ветер, вдалбливал напарнику:

— Подходим к хате. Я стучу. Он спрашивает: «Кто?» Говорю ему: «Принес привет от Марии Шевчук, учительницы». Ты стоишь сбоку. Он, конечно, открывает. Бей его так, чтобы не до смерти, нам еще побалакать надо будет. Он падает, втаскиваем его в хату и там начинаем разговор. А потом…

Хмель кивал. Ему не терпелось теперь побыстрее прикончить Остапа, чтобы возвратиться в свой бункер, где его и с собаками не найдут.

— Хорошая ночь! — проорал он. — Наша ночка…

— Ты чем будешь бить? — дотошно допытывался Беркут.

— А ось! — Хмель гордо сунул ему под нос пудовый кулак. — Я им — как цепом.

— Лучше рукояткой пистолета — надежнее…

Подошли к хате Блакытного. Родственница Хмеля, знавшая всех в округе, утверждала, что тот жил одни.

Беркут легонько стукнул в ставню. Никто не отозвался. Эсбековец забарабанил сильнее. Остап откликнулся сонным голосом:

— Кого там лихая годына несет? Нечай, ты? Хмель встал у двери, поднял руку, зажав в кулаке ствол пистолета.

Остап, уже из сеней, снова спросил:

— Кто?

— Вы Остап Блакытный? — Беркуту приходилось перекрикивать метель.

— Ну, допустим, я, — после паузы не очень приветливо откликнулся Остап.

— Вам прислала привет Мария Григорьевна Шевчук. Может, пустите погреться и пересидеть до утра, а то продрог в эту кляту завирюху, а где сильрада — не знаю.

— Чего так поздно? — недоверчиво расспрашивал Остап.

— На работу к вам назначили, завклубом. Вышел из райцентра утром и приблудил в непогоду.

Беркут потоптался, погрохал сапогами о крыльцо, чтобы Остап понял, как ему холодно.