Антология советского детектива-8. Компиляция. Книги 1-17

— Успокаивай себя тем, что не мы первые и не мы последние. А что делать? Мир таков. Все в нем продается, все покупается.

— У тебя плохо на душе?

— Как здесь говорят, «улыбайся, если даже на душе скребут кошки».

. — У нас говорят иначе — «если на сердце скребут кошки, значит, в нем завелись мыши»,

— Так оно и есть.

— Зоря, скажи откровенно, ты очень зависишь от Роджерса?

— Я даже не могу сказать тебе как… Это он… — Зоря испуганно оглянулся.

— Значит…

Зоря посмотрел на меня и больше ничего не сказал. Мы молча свернули с улицы к пустынной набережной.

— Ты его боишься, скажи честно?

— Да, боюсь. Он может все… Но не будем об этом…

Мы остановились и, облокотившись на перила, стали смотреть на темные воды Дуная.

— Помнишь, Алексей, нашу речку в деревне? — вдруг сказал Зоря.

— Помню, все помню… Вернуть бы все это и начать жизнь сначала… — Я обнял его за плечи.

— И несмотря ни на что, завидую тебе. У тебя есть Родина. У меня уже не будет Родины…

— Которую я предал как последний подонок… — зло добавил я.

— Тем не менее ты едешь туда. Будешь там жить. Там умрешь. У себя. Дома…

Но Зоря не договорил. Он все время озирался. Он боялся кого-то невидимого.

— Да, все забываю спросить тебя… Помнишь свое письмо перед отправкой на фронт…

— Ну и что? — лениво откликнулся брат.

— Что ты имел тогда в виду? Только откровенно.

— Дурак был, дураком и остался… От обиды и злости. На себя, на власть. Мне есть что тебе откровенно рассказать. Понимаешь… — начал было Зоря и вдруг замолк. — Нам пора… Потом… — сказал он и безнадежно махнул рукой.

Я в недоумении посмотрел на Зорю. Он был бледный и растерянный.

Откровенного разговора не получилось.

Так, не сказав друг другу больше ни слова, мы дошли до дома и разошлись по разным комнатам.

Я принял изрядную дозу снотворного. Нервы взвинчены. В таком состоянии надо еще ухитриться заснуть. Завтра, по словам Роджерса, меня начнут вводить в курс дела.

…Роджерс действительно увез меня с самого утра в пригородный отель. Оставшиеся четыре дня он решил посвятить моей учебе. Я должен был освоить тайнопись и научиться фотографировать «Миноксом». Больше от меня ничего не требовалось. И, как я понял, мне надо интересоваться только одним «объектом» — ученым Фокиным. На занятиях я задал наивный вопрос:

— Как я вам все передам?

— Вас найдут… — отрезая Роджерс.

«Значит, не сразу… — подумал я. — Значит, я еще успею прийти в себя и что-то предпринять».

Но в последний день наших занятий Роджерс неожиданно заявил:

— Обстановка меняется, Вы будете докладывать один раз в месяц.

— Как?!

— Посылать письма на подставной австрийский адрес! Вот он… Запомните…

Потом он объяснил, что на конверте я должен ставить любую фиктивную фамилию и фиктивный адрес отправителя, но имя при этом всегда должно быть одно и то же. Тайнопись необходимо выполнять с помощью химических копирок, этому меня обучили как теоретически, так и практически. Затем были обусловлены шифры — начало и конец письма.

Наконец наступило время моего отъезда. В этот день, вернее в оставшиеся полдня, предстояло много неотложных дел. Наконец и с ними покончено. Мы с Роджерсом уселись в кабинете. Зоря в соседней комнате заканчивал упаковку вещей.