Антология советского детектива-9. Компиляция. Книги 1-11

— Понятно. Не умеешь держать себя в руках. Крепкие кулаки — богатство, да пустить их в ход — не требуется особого ума. — Про себя он зло чертыхался, бунтовало самолюбие: «Если не сумел оттрепать того парня, пусть достанется этому борову». Кустиков сидел, влипнув в стол, не шелохнувшись, и его каменное спокойствие особенно злило Крюка.

— Я пришел говорить о твоей жене, — сказал он наконец.

— Не удивляюсь. Ты можешь болтать о чем угодно.

Характер у Кустикова был завидный. Электромонтер соприкасался с токами высокого напряжения, с которыми шутить нельзя. Он долго мог выдерживать оскорбления, не отшучиваясь и не возражая, но если кому-либо удавалось вывести его из равновесия, он терял над собой управление и делал глупости. Он уже понял, что к нему пришел какой-то проходимец и подумывал выбросить непрошенного гостя.

— Твоя жена имеет хахаля. Он в тюрьме, — выпалил Крюк с любезной улыбкой.

— А ты что, в щелку смотрел или рядом топтался? — после некоторого раздумья спросил Кустиков, поднес ко рту сигарету и почувствовал, как никогда, едкий привкус никотина.

— Она деньги ему пересылала, через меня, — осклабился Крюк.

Кустиков пошевелился, потом тяжело поднялся. Лицо его стало серым. Рывком бросив на пол сигарету, он шагнул сгорбленный, со сжатыми кулаками. Крюк тоже встал, продолжая ухмыляться. Но в следующую секунду, увидев перекошенный рот Кустикова, он втянул голову в плечи и сунул руку в карман. Достать нож он не успел. Кустиков схватил его за шиворот и швырнул. Открыв спиной дверь, Крюк уже в коридоре ударился головой об пол. Он лежал, раскинув руки, раскрыв рот.

Кустиков стоял у двери, разглядывая проходимца. Постепенно кулаки у него разжались, бледность с лица сошла, и он наклонился над Крюком, потрепал его за волосы.

— Ну, ты, вставай, да уматывайся, — миролюбиво сказал Кустиков, — а не то я могу нечаянно сильно зашибить.

Крюк вскочил и бросился по коридору.

За окном покачивалась ветка алчи, зеленые шарики плодов тесно жались к листочкам. Кустиков, стоя у окна, пристально рассматривал темные мелкие листья, припущенные пылью. Раздражение утихло, но в сердце зашевелилось подозрение:

«Может быть, этот прощелыга говорил правду?»

Кустиков почувствовал, как кто-то тихонько дернул его за брюки, дернул один раз, второй. Он обернулся. Сынишка стоял рядом и с испугом смотрел вверх. Глазенки его блестели от слез. Он так перепугался, что не мог плакать громко. Кустиков схватил сынишку и прижал к себе. Мягкое тельце ребенка дрожало.

— Милый ты май… — прошептал Кустиков.

В КИНО

Несколько дней Костя приставал к Михаилу с просьбой пойти в кино. Михаил был занят, отказывался, не догадываясь о причине настойчивости паренька. Пусть ходит со своими товарищами. Но потом его взяло любопытство и, выбрав все же свободный вечер, он дал согласие. И вот, когда они уже собрались, Костя, отвернувшись к окну, смущенно и неловко открыл свою тайну:

— Не пригласить ли нам Веру Додонову? — спросил он.,

Михаил и намеком не выдал, что догадался о его

маленькой хитрости, и равнодушно согласился:

— Ну, что ж, веселее будет. Вдвоем поухаживаем.

— Может быть, мы зайдем к ним?

— Не возражаю.

Они торопливо шагали по улице, хотя было невыносимо жарко. Костя всеми силами старался скрыть радость, но она так и блестела в его глазах. Михаил втихомолку посмеивался. Казалось, и жгучие лучи солнца, и пышущий от асфальта жар доставляли Косте исключительное удовольствие. Сегодня и сутулость его была заметна меньше, он выглядел стройнее, на лице разгладились преждевременные морщинки, на лбу колечком завивалась каштановая прядь волос. «Специально так причесался, — подумал Михаил со вздохом. — А я стал каким-то небрежным, перед выходом из дома даже не взглянул в зеркало. Опускаюсь. Куда это годится?»

Владимир Тарасович встретил их радушно. Он держал под мышкой толстую книгу, из которой торчала длинная бумажная закладка.

— Проходите, давайте гостевать, — говорил он баском. — Хорошим гостям всегда рады.

Вера суетилась: бегала из кухни в комнату и обратно, резала хлеб, доставала из шкафа конфеты. Мужчины сидели чинно, говорили о последних международных событиях. Владимир Тарасович восхищался египтянами, отстаивающими свои права на Суэцкий канал. Костя молчал и все не решался пригласить Веру в кино. Видя (‘го нерешительность, Михаил решил вмешаться сам.

— Вызнаете, Владимир Тарасович, — сказал он, стараясь не улыбаться, — собрались мы, два молодых человека, в кино, но по дороге сообразили, что без девушки нам, пожалуй, будет скучновато, и решили пригласить Веру. Как вы оцените наше предложение?

Костя выжидательно глянул на Веру, а она, склонив голову, стеснительно прильнула к отцу. Владимир Тарасович с прищуром оглядел их, взял сигарету, помял ее в пальцах.

— Этот вопрос, как я мыслю, не меня касается, — проговорил он нарочито серьезно, — Вы что-то адрес перепутали. Приглашение-то к дочери относится, я полагаю.

— Разрешите, папа… Мне хочется пойти в кино, — не замедлила попросить Вера.

Тут вмешался и Михаил, пошутил:

— Вера, так сказать, под охраной милиции будет…