Антология советского детектива-9. Компиляция. Книги 1-11

За столиком, у которого тот остановился, уже сидела старуха в красной цветастой косынке. На подбородке у старухи торчала бородавка величиной с вишневую ягоду и с пучком дымчатых волосиков. Выражения лица старухи Михаил не мог рассмотреть, как ни старался.

Чтобы не показываться на глаза Поклонову, Михаил прошел в противоположный конец зала от того столика, к которому подошел бывший сослуживец. Вид у Поклонова был невзрачный: лицо обросло редкой рыжеватой щетиной, веки припухли, щеки покрылись землистой тенью, руки вздрагивали. «Как он опустился! На что способен такой человек? Только на подлость», — размышлял Михаил, заказывая кружку пива.

Поклонов вынул из кармана и передал старухе сверток, который она немедленно спрятала за пазуху.

Они подозвали официантку. Поклонов без закуски проглотил почти полный стакан водки и залпом выпил кружку пива. Что-то сказав старухе, он поспешно вышел из пивной. Михаил направился за ним. Поблуждав немного по улицам, — судя по всему, без цели, — Поклонов направился домой вялой, расслабленной походкой утомленного человека. Брюки на нем были милицейские, с кантами, но рубашка простенькая, рукава засучены по локоть.

Месяцев пять назад Михаил заходил к Поклонову, тогда ему небольшая двухкомнатная квартира показалась опрятной, только жена старшего лейтенанта — изможденная, исхудавшая, как после тяжелой болезни — производила удручающее впечатление. На этот же раз невообразимый беспорядок в комнатах, какой-то противный запах — не то кислой капусты, не то детских пеленок, — поразили Михаила. Можно было подумать, что хозяева стали ко всему равнодушными, не ухаживали ни за собой, ни за детьми. В качалке плакал ребенок, но хозяйка, копавшаяся около керогаза, поставленного на плиту, не обращала на него никакого внимания.

Еще подходя к двери, Михаил невольно услышал:

— Последние деньги отнес?

— А тебе что? — резко возразил Поклонов.

Гостя они встретили такими удивленными глазами, что Михаилу стало грустно и смешно. Конечно, они считали его виновником всех своих бед, и его появление было для них чрезвычайной неожиданностью. Хозяева не пригласили Михаила сесть. Но он предвидел такой прием, поздоровался и, без приглашения пройдя через кухню в комнату, сел у стола. Поклонов последовал за ним и встал у окна, поглядывая исподлобья.

Михаил никак не мог понять, почему Поклонов в записке, которую прислал в больницу, ни одним словом не высказал обиды, а здесь смотрел, как сыч, не скрывая неприязни. «Может, он писал записку в нетрезвом виде?»- подумал Михаил и спросил:

— Как живешь?

— Как видишь, — проговорил Поклонов и отвернулся. Приход лейтенанта озадачил его, и он не знал на что решиться: выгнать или угостить чаем? Он хмурил брови, поглядывая на гостя сбоку, украдкой покусывая губы и разминая в пальцах сигарету.

— Злой на меня до остервенения? — прямо спросил Михаил.

— А ты думал на тебя молиться буду?

— Мстить решил?

Поклонов резко повернулся.

— Как это? — Он смотрел с ненавистью. Помолчав, сказал:- Коли бы я знал как мстить, то не задумался, подложил бы свинью. Напакостил ты мне вдосталь.

— А ты мне?

— С тобой ничего не случилось, сухонький из воды вылез, а у меня семья вон в каком положении оказалась. Видал?

Положение семьи, действительно, было критическим, — Михаил это видел, — жена и дети страдали ни за что. Но его сейчас интересовал другой вопрос: «Если Поклонов не скрывает своей неприязни, значит, к тому, что произошло в больнице, он не имеет никакого отношения. Лучше прямая ненависть, чем змеиная ласка. За пазухой камень всегда страшней, чем в руке», — думал он. И уже более мягко посоветовал:

— На работу надо устраиваться.

— На какую работу? Наклепали на кобылку!.. Кто меня примет на работу с такими документами? Взяточник… клеветник…

Михаил не возразил: Поклонов определенно прав. И хотя из-за пакостного поклоновского характера Михаилу немало пришлось перетерпеть невзгод, он не мог не подумать о том, что у нас иногда как-то нескладно получается: выгнали человека и забыли о его семье, о детях, да и о будущем самого виновника. Куда ом пойдет, чем займется? И другая мысль лезла надоедливо: неужели

Поклонов так и не понял, как гадко относился к людям, поступал, будто прохвост? Неужели не раскаивается?

— На меня ты зверем не смотри, не такой уж я пропащий, а вот за Виктором поглядывай, он тебе любую пакость может сотворить, — сказал вдруг Поклонов, глядя на кромку стола.

В комнату заглянула жена, обвела испуганным взглядом гостя и мужа, но, увидев, что они сидят спокойно, не ругаются, опять ушла на кухню.

— Ты с кем отправлял мне записку в больницу? — спросил Михаил.

— Сам относил. С кем я еще буду отправлять? У меня холуев нету. — Дрожащими руками он зажег спичку и зачмокал губами, разжигая сигарету.

— Зачем же писал, если злой на меня?

— Зачем? Жена заставила. Говорит, иди извиняйся…

— Ну?!