Антология современной французской драматургии. Том II

Входит уличный музыкант, может быть, цыган, как угодно. Он долго играет красивую грустную мелодию. Входят Карбонии Мария, слушают его. Потом на балконе появляется Пандораи тоже слушает. Мимо на велосипеде проезжает мальчик, у него на голове блюдо с пиццей. (Я видел это в Пулье, но это неважно, главное, мне кажется, чтобы в этот момент кто-нибудь проехал мимо — это же театр, картина, — фрагменты реальности создают не саму реальность, а нечто иное, а Пандореважна ирреальность.) Потом музыкант уходит и Карбонитоже.

Остаются Пандорана балконе и Марияна улице.

11

МАРИЯ

Мария, Пандора.

Ранний вечер. Эта сцена следует сразу за предыдущей. Во время рассказа Марии Пандораспускается с балкона к ней на улицу.

ПАНДОРА. Ну а ты, Мария?

МАРИЯ. Что я делала в то время?

ПАНДОРА. Да, что ты делала в то время?

МАРИЯ. Во мне было пусто и гулко. Так я существовала. В ожидании — малейшее потрясение с силой отдавалось во мне, и во всем чудилась опасность события. Как круги, расходящиеся от камня, брошенного в озеро или реку, я, как тебе сказать, я чувствовала себя так же, как в тот миг, когда впервые увидела море. Помню свой смех, кожу в пупырышках, купальник, меня трясло от безумия и наслаждения, хоть я и не понимала языка счастья, на котором море говорит с нами летом. Потом я бродила то тут, то там, но все говорили мне, что я зря трачу время, что в меня вселился дьявол. Я нашла работу в других городах и побывала даже в Германии с одним южанином, который работал там в ресторане. Помню свечи, утопленные в бутылках, запах пиццы и шумных прожорливых студентов. Там было так тоскливо, что я вернулась и с тех пор ничего не делала, пока не открылась передо мной одна дверь: конечно, не просто какая-то там дверь, но все-таки не та, о которой я мечтала. Но так надо было, в любом случае. Таков закон. Я сложила скатерти, убрала в шкафы стопки постельного белья и стала думать об иных мирах в этом мире, который становился все меньше. Все пронеслось, как легкое дыханье, и только пламя дрогнуло слегка.

ПАНДОРА. Ты так только говоришь, но все вибрирует вокруг тебя.

МАРИЯ. Нет, все спокойно, спокойно даже в моей душе.

ПАНДОРА. Но ты поешь.

МАРИЯ. Да, иногда, как все здесь. Но уже не так, как раньше. Мы помним мелодии, слова, но будто что-то древнее, забытое вдруг запевает в нас.

ПАНДОРА. То, чего уж больше нет?

МАРИЯ. Не знаю. Может, лучше, чтоб и не было. Теперь другие песни.

Пауза.

Видишь тот дом, внизу, у холма, отсюда он не больше светлой точки?

ПАНДОРА. Ну вижу, да, а что?

МАРИЯ. Я родилась там.

ПАНДОРА. Вот тут вам везет. А где твоя могила, ты тоже знаешь? Покажешь мне?

МАРИЯ. Нет, не смогу. А ты жестока.

Пауза.

Что, музыкант — с тобой?

ПАНДОРА. Со мною — никого.

МАРИЯ. А Эпиметей?

ПАНДОРА. Он тоже не со мной.

МАРИЯ. Он думает иначе.

ПАНДОРА. Нет, в глубине души он знает правду. Но он предпочитает то, во что верит, и ласкает эту веру, как котенка, потому что она тогда мяукает. Вы все на одно лицо. А тут еще твой дом!

МАРИЯ. А что такого? Ты вдруг переменилась.

ПАНДОРА. Не знаю. Отведи меня к холмам.

12

FIORI OSCURI (ТЕМНАЯ КОМНАТА 3)

Карло, Карбони, Эпиметей, потом оба туриста, потом Мария.

Карло, Карбонии Эпиметейсидят на стульях на улице. Ранний вечер.