Антология современной французской драматургии. Том II

КАТРИН. Он носит имя вашего отца, и я считаю, мы считали, подумали тогда, что это хорошо, Антуану так нравилось, сама идея ему нравилась, он настаивал, а я, мне нечего было ему возразить — у меня нет никакого предубеждения против этого имени, я не собиралась возражать.

В нашей семье тоже существует подобная традиция, возможно не так четко выраженная, мне трудно судить, у меня только один брат, так уж вышло, и он не старше, а моложе меня, поэтому для моей семьи этот обычай давать мальчику-первенцу, наследнику по мужской линии, имя отца или деда, для моей семьи это не так существенно.

И еще вот что.

Поскольку у вас детей не было, у вас ведь нет детей, потому что было бы естественно, мы это понимали… — но я хотела сказать: поскольку у вас детей не было и Антуан так и сказал, ты ведь так сказал, и поскольку Антуан сказал, что навряд ли дети и будут, не то чтобы мы за вас решали, быть им или не быть, но, по существу, ведь он был прав. После определенного возраста, за редким исключением, отказываешься от этой мысли, перестаешь думать о потомстве, правда, все случается в жизни, но трудно было представить — поскольку сына у вас не намечалось, а речь идет прежде всего как раз о сыне, поскольку сына не намечалось, естественным было, поймите меня правильно, естественным было, на первый взгляд кажется, что это только старинная традиция, странный такой обычай, однако и у нас он существует, казалось естественным, так мы договорились, казалось естественным назвать его Луи, в честь вашего отца и в результате и в вашу честь.

Думаю, что и вашей маме это приятно.

АНТУАН. Но в любом случае старшим сыном остаешься ты.

МАТЬ. Как жаль, в самом деле, что ты не можешь на него посмотреть. Вылитый портрет деда абсолютная копия твоего отца. Подумать только… Скажут, что я выдумываю, но это именно так.

И если в свою очередь ты захочешь… я с ними не согласна, ты не настолько стар, не настолько стар, чтобы вовсе отказаться от потомства, и я надеюсь, то есть не теряю надежды на потомство, продолжение рода, продолжение жизни, одним словом…

Если в свою очередь ты соберешься, захочешь, если захочешь…

ЛУИ. А что, как это вы назвали этого мальчика? Наследник по мужской линии?

А что, ему я ничего не послал тогда? Ни строчки?

АНТУАН. Черт побери, она совсем не об этом говорила!

(…)

ОТЕЦ, УЖЕ УМЕРШИЙ. Как я и говорил, всегда они вели себя жестко, ничего ему не спустят, как он ни защищайся, не спустят. За все заставят заплатить, за посланные поздравления, за непосланные тоже, все припомнят.

ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. Я так и думал. Я видел у него фотографии, целую коллекцию.

ОТЕЦ, УЖЕ УМЕРШИЙ. Я любил фотографировать, вез все свое семейство куда-нибудь на прогулку и снимал для истории, так и говорил:

«Это для истории…»

А они хохотали, когда я так говорил.

Он сохранил снимки? Мне это приятно, я всегда задавал себе вопрос: что он с ними сделает, боялся, что куда-нибудь сунет, они и потеряются.

ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. Уезжая, он взял их с собой, когда он от вас уехал, уехал из этого дома, из этого города, подобия города… он взял их себе, сохранил. Я знаю вас по этим снимкам, все эти фотографии мне знакомы. Однажды он специально выбрал время, чтобы рассказать мне обо всей семье, открыл коробку и показал мне все фотографии. В какой-то момент, и это был весьма важный момент, который ему хотелось прожить вместе со мной, он все мне показал.

Уже тогда, судя хотя бы по тому, как они сидят перед аппаратом, это видно, я почувствовал их упорство и готовность биться до конца.

ОТЕЦ, УЖЕ УМЕРШИЙ. Вот и я о том же, но я сам был таким, совершенно таким же. Помалкивал, но это еще хуже, так как не хватало коммуникабельности, не умел нарушить молчание.

Не раз мне приходилось его разочаровывать, когда он искал со мной ссоры, искал, но не находил.

ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. Часто, особенно в последнее время, в последние мои дни (говорю для смеха), часто в последнее время, когда я уже не вставал и видел, как он ждет у моей постели, часто я думал о них и о вас тоже, о них, его родителях, брате, сестре, жене брата, детях, обо всей семье, я не был с ними знаком, я думал, что надо бы ему вернуться их повидать, я говорил ему, сил у меня уже оставалось немного, но мне это казалось важным, я часто говорил ему, что надо их повидать.

А он тогда говорил, что нет, не собирается. Самому себе пообещал, что не поедет.

Нельзя умереть — я смотрел на него и так же, как я знал, что сам скоро умру, так же и про него знал, что он тоже скоро умрет, — нельзя умереть, не по-человечески это, и я хотел, чтобы он это понял, осознал, нельзя умереть, оставив после себя столько непонимания, я бы этого не хотел, это нехорошо.

Надо вернуться, чтобы поставить точку, все уладить и с ними, и с вами, чтобы спокойно покинуть этот мир. Но он ни за что не хотел. Я добивался изо всех сил, только этого, мне самому было бы спокойней.