Антология современной словацкой драматургии

Разными способами трактуются проблемы человеческой разобщенности в современном мире, распада семей, взаимного непонимания близких людей, формализации отношений в пьесах «Третья эра» (2002) Додо Гомбара (р. 1973), «В мире реалити-снов» (2010) Яны Юранёвой (р. 1957) и «Семейный блюз» (2010) Иветы Горватовой (р. 1960). Основные действующие лица в драме Гомбара сгруппированы по парам, схожим до двойничества: это пожилые супруги, их сын с партнершей, его друг с молодой женой, двое старых богемных пенсионеров. Каждый не удовлетворен и самим собой, и своими близкими. Молодые — рутинной работой и запутанными отношениями, пожилые — отсутствием любви и надежды на будущее. Автор использует в пьесе как традиционные формы высказывания — диалоги и развернутые монологи, так и своего рода исповеди от третьего лица в сценах, когда у героев, по словам одного из них, открывается «нижний уровень подсознания».

Гендерный аспект темы отчуждения и поисков путей сближения мы видим в пьесе Яны Юранёвой[5]. Ее героини — Мать, Старшая и Младшая дочери, сестра матери Божка (только у нее есть собственное имя, да и то с оттенком метафоры) — все они живут в замкнутом мире, напоминающем телевизионное шоу или латиноамериканский сериал. Авторские ремарки при этом относятся не столько к психологическим деталям, сколько к сценографии: подробно описывается интерьер с многочисленными и многофункциональными дверями, в которые не только входят и из которых выходят действующие лица, но и заглядывают олицетворенные комплексы Матери, возникают параллельные пространства, в которых Мать с пультом в руках просматривает сцены неспокойной семейной жизни дочерей. Мужчины играют при этом второстепенную, вспомогательную роль, поэтому все три мужских персонажа по воле автора представляет один актер, а роль виртуального покойного отца семейства выполняет вешалка с мужской одеждой. Хеппи-энда не предполагается, хотя в финальной сцене все четыре женщины выходят из своих мирков и воссоединяются в общем речитативе о смысле жизни.

И. Горватова ведет свой «Семейный блюз» голосами четырех персонажей, у которых также условные имена — Мать, Отец, Сын и Дочь. Постаревшие родители уже не находят общего языка ни друг с другом, ни с взрослыми детьми. Члены семьи постоянно ссорятся, общаясь более или менее мирно только на расстоянии — через «Skype» или по мобильному телефону, ставшему (особенно для Дочери) не только каналом связи с миром, но и своего рода идолом. Поэтому общее примирение и блюз семейной любви в финале воспринимается скорее как несбыточная мечта, подобие катарсиса.

В книге представлена и монодрама — это сатирическая пьеса Карола Горака (р. 1943) с красноречивым названием «Бабло, гулянка и вечный свет» (2005), в которой все роли предназначены для одного актера. Перевоплощаясь или «мимикрируя», он произносит монологи пяти закадычных приятелей. Это однозначно отрицательные типажи, чей род занятий и характер выражены в их кличках — Гробовщик, Грабитель, Игрок, Нищий, Киношник. Главными ценностями их далекой от духовности жизни давно стали деньги («бабло») и развлечения. Даже «вечный свет», как выясняется в последнем монологе Гробовщика, произнесенном им перед случайной гибелью во время попойки с друзьями, — это не спасительный божественный свет, а фонарь — новинка в сфере похоронных принадлежностей, привезенная из Америки. Действие в пьесе сведено к минимуму, зато монологи содержат развернутые рассказы о случаях из жизни героев; при этом автор использует в их речевых характеристиках язык, изобилующий просторечными и сленговыми выражениями.

Иными средствами драматургии пользуется Душан Вицен (р. 1966) в соавторстве с артистами своего театра «SkRAT»[6], затрагивая в своей пьесе «Хищники и слизняки» (2011) схожую проблему бездуховности, формализованности и регламентированности отношений между людьми. Здесь нет последовательного действия с завязкой, кульминацией и развязкой; сюжет построен на чередовании отдельных картин из жизни «офисного планктона» некоего абстрактного предприятия. Точные и развернутые авторские ремарки определяют не только сценическое, но и музыкальное, шумовое, световое оформление каждой из восемнадцати картин; его повторяющиеся элементы создают впечатление монотонной и бессмысленной деятельности, что подтверждают и диалоги персонажей. Действующие лица названы условно (на самом деле это имена актеров), они меняются ролями, представляя модели коммуникации двух типов характеров — активно-агрессивных и слабых, лабильных, произвольно их перемешивая. Автор применяет в ряде сцен прием шока («убийство», «кровь» на сцене, копирайтеры с «актуальным» фирменным слоганом «Arbeit Macht Frei» (нем.)[7] и т. д.), использует аллюзии — например, в последней картине с названием «Чехов» происходит ритуальная рубка «вишневого сада».