Антология средневековой мысли. Том 1

46. Однако если ты найдешь какой-то другой род творений кроме того, что существует, но не живет, или того, что и существует, и живет, но не понимает, а также того, что и существует, и живет, и понимает, тогда отважься утверждать, что есть какое-то благо, которое не от Бога. Ведь эти три [рода] можно выразить также двумя именами, если их называть телом и жизнью, потому что и та, что только живет, но не понимает, — такова жизнь животных, и та, что понимает, — как у людей, в высшей степени верно называется жизнью. Однако эти два, то есть тело и жизнь, которые, конечно, считаются творениями, — ибо и жизнь Самого Творца и называется и является высшей Жизнью, — итак, эти два творения, тело и жизнь, поскольку они способны принимать формы, как показывает сказанное выше, и, абсолютно лишившись формы, обращаются в ничто, достаточно тем самым обнаруживая, что в основе их лежит та форма, которая всегда принадлежит этому способу жизни. Вот почему все блага — сколь угодно большие, сколь угодно малые — не могут существовать иначе, кроме как от Бога. Ибо что среди творений может быть больше, чем разумеющая жизнь, или меньше, чем тело? Сколь бы ни были велики их недостатки и как бы не стремились они к тому, чтобы не быть — у них остается нечто от формы, чтобы они могли существовать, каким-то образом. Однако все, что сохраняется от формы у какой-либо наделенной недостатками вещи, происходит от той формы, которая не знает недостатков и не позволяет самим действиям вещей, которым присущи недостатки либо которые близки к совершенству, преступать законы своих чисел. Итак, все, что встречается в природе вещей заслуживающего похвалы, — пусть оно считается достойным похвалы незначительной или большой, — следует отнести к превосходящей и неизреченной хвале Создателю, — если у тебя нет возражений.

Глава XVIII

47. Эводий. Признаю, что я достаточно убежден, и как становится очевидно, насколько это возможно в этой жизни и среди таких, как мы, — Бог есть, и от Бога все благое, так как все, что есть: то, что понимает, и живет, и существует, либо то, что только живет и существует, либо то, что только существует, происходит от Бога. Теперь же давай посмотрим, можно ли разрешить третий вопрос: следует ли причислить к благу свободную волю. После того, как это будет доказано, я без сомнения соглашусь, что Бог даровал ее нам и ее надлежало даровать.

Августин. Хорошо, что ты напомнил предмет разговора и внимательно перешел к следующему, уже развернутому вопросу. Но ты также должен был увидеть, что этот третий вопрос уже разрешен. Потому ведь ты и сказал, что тебе представляется, что свободное решение воли не должно было быть дано, потому что посредством ее каждый грешит. Тогда я возразил тебе, что подтвердить верность этой мысли можно только лишь благодаря свободному изъявлению воли, а также утверждал, что именно для этого Бог его нам дал. Ты ответил, что тогда свободная воля должна была нам так быть дана, чтобы дана была и праведность, которой никто не может пользоваться неправильно. Твой ответ вынудил нас сделать несколько кругов при обсуждении, благодаря которым мы доказали тебе, что и большие и малые блага — от Бога. Что не могло бы обнаружится столь ясно, если бы прежде рассуждение о столь великой вещи сообразно нашей мере, предпринятое против мнений нечестивой глупости, из-за которой «безумствующий в сердце своем говорит: „нет Бога"» (Пс. 13, 1; 52, 1), не было направлено на нечто более очевидное, при том, что сам Бог помогал нам в столь рискованном пути. Эти два [положения], а именно: что Бог есть, и что все блага происходят от него, хотя также и раньше принимались с неколебимой верой, трактовались таким образом, чтобы также и это третье — что среди благ следует числить свободную волю — является очевиднейшим.