Антология средневековой мысли. Том 2

Но вещи, о которых сказывается это вечное Слово (Sermo), сходны с самим сказывающимся словом. И само соответствие вещей этому вечному изречению (dictio) есть их правильность (rectitudo) и обязанность быть тем, что они есть. Ведь вещь истинна и есть то, чем должна быть настолько, насколько она соответствует этому Слову (Verbum). Но насколько вещь есть то, чем должна быть, настолько она истинна. Следовательно, истина вещей есть их бытие такими, как они должны быть, и их правильность и соответствие Слову, которым они вечно сказываются. И поскольку эта правильность постигаема одним лишь умом, и этим отличается от телесной правильности, распознаваемой взглядом, ясно, что св. Ансельм подобающе определяет истину, говоря: «истина есть правильность, воспринимаемая одним только умом»[31]. И это определение охватывает и высшую истину, каковая есть выправляющая правильность, и истины вещей, которые суть выправленные правильности. Правильность же [вещи] есть во всем себе соответствие и отсутствие всякого от себя отклонения.

Кроме того, насколько любая вещь отстает (deficere) от того, чем стремится быть, настолько оказывается ложным то, чем она стремится быть или чем она кажется. Ибо то ложно, говорит св. Августин в «Монологах»[32], что «кажется тем, чем не является, или то, что стремится быть полностью и не является таковым». — И он же там же: «Ложно то, что уподобляется чему-либо, не являясь, однако, тем, подобием чего выглядит. Поэтому истинно все то, что лишено ущерба»[33]. — Таким образом, истина есть отсутствие ущерба или полнота бытия; и тогда дерево истинно, если обладает полнотой бытия дерева и не имеет ущерба в бытии деревом. И что есть эта полнота бытия, если не соответствие понятию (ratio) дерева в Вечном Слове?

Но бытие вещей двойственно: первое и второе, и вещь может обладать полным первым бытием и испытывать недостаток полноты второго бытия. Поэтому одна и та же вещь может быть истинной и ложной. Например, истинный человек есть животное, состоящее из тела и разумной души. [Но] Августин [говорит] также, что «если он лжив и порочен, он — ложный человек». — Точно так же высказывание «Человек есть осел» истинно, поскольку обладает полным первым бытием высказывания, но ложно, поскольку испытывает недостаток полноты второго бытия. Ибо второе совершенство высказывания следующее: обозначать сущее, как сущее, и несущее, как несущее. И когда, таким образом об одной и вещи в одно и то же время говорится, что она истинна и ложна, не об одном и том же утверждаются противоположности, ведь утверждается полнота и ущербность не одного и того же бытия. Но когда сказывается ложь, ложь является истинной и ложное есть истинно ложное. Неужели присуща одной противоположности другая противоположность, и в отношении этих терминов не действует правило логики[34], как, согласно св. Августину, в отношении добра и зла?[35] И если это так, как и в случае с добром и злом, не существует ли множество противоположностей, помимо этих двух, в отношении которых [правило логики также] не действует? — И каково различие тех противоположностей, в отношении которых действует правило логики, и тех, в отношении которых оно не действует? И только ли в отношении тех противоположностей ошибочно правило логики, одно из которых следует из бытия (sequitur esse)? Ведь все, что есть, — добро, и все, что есть, — истинно. Отсюда: или все не ложно и не зло, или ложно и зло не иначе, как в истине и добре.

Так же: истинно все то, чье бытие соответствует своему понятию (ratio) в Вечном Слове, а ложно все то, что притворяется существующим [соответствующе], но не соответствует понятию (ratio) о нем в Вечном Слове. А так как все, что есть, есть только то и полностью то, что сказывается Вечным Словом, что оно есть, то все, что есть, насколько и в какой мере оно есть, истинно. — Но, с другой стороны, разве все, что есть, кроме Бога, есть нечто ложное? Ведь поскольку ложно все то, что уподобляется чему-либо, и не есть, однако, то, подобием чего является, и все тварное уподобляется чему-либо, не являясь таковым, представляется, что все тварное есть нечто ложное. А если это истинно, разве не является человек, который есть образ и подобие Божие, но, тем не менее, не Бог, ложным Богом, как статуя человека является ложным человеком? Как кажется, подобные слова абсурдны. И поскольку в данный момент на ум не приходит никакого [подходящего] мнения, чтобы определиться [с этим вопросом], мы предпочтем пока отложить его решение.

Бог же никоим образом не есть нечто ложное, так как всякое подобие есть или подобие равного равному или низшего высшему, но Бог не имеет ни равного себе, ни превосходящего, которому мог бы уподобиться. Сын же, который в высшей степени подобен Отцу, есть то, что есть Отец. Отсюда следует, что в Нем нет никакой ложной части, но Он есть полная Истина и Свет, и «нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1, 5).