Антология средневековой мысли. Том 2

16. Если мы рассмотрим высказывание по отношению к говорящему, то увидим, что каждое высказывание обозначает умственное понятие[171], и такое умственное понятие есть слово ума и его ребенок, что известно всякому, кто об этом задумывался. Но для того чтобы стать известным слушающему, оно принимает форму слова, и посредством этого принятия умопостигаемое слово становится чувственно воспринимаемым и, услышанное извне, воспринимается сердечным ухом слушающего, но, однако, не покидает ума того, кто его произносит. Следуя таким путем, мы увидим относительно вечного Слова, что Отец вечно мыслит его, тем самым порождая, согласно восьмой Притче: «Я родилась, когда еще не существовали бездны» (Притч. 8, 24). Но для того чтобы человек познал его своими чувствами, оно облеклось в плотскую форму, и «Слово стало плотию и обитало с нами» (Ин. 1,14), одновременно пребывая в «недре Отчем» (Ин. 1, 18).

17. Если же мы рассмотрим само высказывание, то найдем в нем порядок жизни. Ибо чтобы быть законченным, высказывание должно обладать тремя качествами: соразмерностью, истинностью и изяществом. В этом случае вся наша деятельность должна иметь меру, красоту и порядок[172], а в своих внешних проявлениях она должна быть уравновешенной скромностью, прекрасной в чистоте своих чувств, упорядоченной в помыслах и украшенной правотой. Ибо тогда живут правильно и упорядоченно, когда наличествуют правильные мысли, благородные чувства и скромность в деяниях.

18. Если теперь мы рассмотрим высказывание с точки зрения его цели, то есть чтобы нечто выразить, чему-то научить, к чему-то побудить, то увидим, что ничего нельзя выразить иначе, чем через отнесение к виду, ничему нельзя научить без посредства убеждающего озарения, побудить иначе как через добродетель; и известно, что этого нельзя сделать, если вид, озарение и добродетель не связаны изнутри в душевном единстве: и поэтому Августин делает заключение, что только тот истинный ученый, кто способен запечатлеть этот вид, вызвать озарение и внушить добродетель сердцу слушающего. Поэтому и сказано: «Тот, кто наставляет сердце, пребывая в нем, имеет престол на небесах»[173]. Следовательно, как ничто не может быть познано в совершенном выражении иначе как при посредстве добродетели, озарения и вида, соединенных в душе, так и для того, чья душа совершенствуется в познании Бога через внутреннюю беседу с ним, необходимо соединиться с Тем, «Кто есть сияние славы и образ ипостаси Его и держит все словом силы Своей» (Евр. 1, 3). Из этого понятно, сколь удивительно то созерцание, посредством которого Августин во многих своих книгах ведет читателя к Божественной мудрости.

19. Следуя этому же методу, познакомимся с озарением в натуральной философии, чье основное внимание обращено на формальные причины в материи, в душе и в Божественной премудрости. Рассмотреть их можно трояким образом: со стороны соотношения их расположения, оказываемого ими воздействия и способа их соединения, и сообразно трем этим аспектам открываются три вышеуказанные истины.

20. Если мы рассмотрим их со стороны соотношения их расположения, то увидим в них Слово вечное и Слово воплощенное. Причины умозрительные и абстрактные в некотором отношении находятся между причинами развития и идеальными причинами. Но причины развития не могут присутствовать в материи, не порождая и не производя в ней форму; так же и умозрительные причины не могут быть в душе, не порождая в уме слова, следовательно, и идеальные причины не могут существовать в Боге, не порождая, по аналогичному правилу, Слово от Отца: ведь это достоинство, если оно относится к творению, с гораздо большим основанием может быть приписано Творцу. И именно это имел в виду Августин, называя Сына Божьего идеей Отца[174]. И наоборот, имеющееся в материи влечение ориентировано на умозрительные причины, так что никоим образом не может быть совершенного рождения, если рациональная душа не соединится с материей тела. Следовательно, можно умозаключить по аналогии, что во вселенной не может быть высшего и превосходнейшего совершенства, если природа, в которой имеются причины развития, и природа, в которой наличествуют умозрительные причины, и природа, содержащая идеальные причины, не соединятся в единое целое личности, что и произошло при воплощении Сына Божьего. Итак, вся натуральная философия через соотношение расположения [формальных причин] проповедует Слово Божье рожденное и воплощенное, что оно является альфой и омегой (Откр. 1,8), то есть рождено в начале и прежде всякого времени, воплощено же в конце времен.