Антология странного рассказа

Я объяснил, и мы заспорили, а что такое вообще страх? Я сказал, что это защитный механизм, Дарвина приплел (как раз тогда я увлекся теорией эволюции). Гуревич со мной не согласился.

— Ты же прекрасно понимаешь, что решетка не сломается?

Я подергал ее с опаской — решетка и впрямь была могучая, — и согласился.

— Так почему же ты не хочешь на нее облокотиться? И главное, почему ты за меня боишься? Если я даже упаду с восьмого этажа, твой эволюционный успех (это он меня передразнивал) не изменится. Так что Дарвин тут точно ни при чем, — закончил Гуревич, встал и облокотился на перила, перевесившись вниз.

Мне прямо стало нехорошо, я даже отвернулся. Уговаривать его было без толку.

Тут Гуревич задумался и замолчал, с ним такое бывало. Я уже знал, что он ничего не скажет, пока все не обдумает, на это иногда целый день уходил. Так что я попрощался и пошел к себе домой.

На следующий день мы после школы пошли в наш парк, там есть прудик, его мало кто знает. В нем даже рыба водилась и иногда подходила к берегу. Я купил бубликов, два мы съели, а один стали по кусочку кидать рыбам. В какой-то момент Гуревич вдруг сказал:

— Я придумал упражнения, чтобы избавиться от страха.

— И как?

— Это трудно объяснить. Я тебе лучше на примере покажу, — сказал он. — Вот ты боишься высоты, например, так?

— Так.

— А надо ей радоваться. Найти в ней что-нибудь хорошее. Скажем, когда ты падаешь с восьмого этажа — пока долетишь, будет очень интересно. Ты с вышки прыгал?

— Прыгал, с трехметровой.

— Ну и как, правда же, кайф?

Я подумал и согласился. Гуревич стал меня убеждать, что именно так и можно научиться не бояться.

— Или вот я боюсь змей. Надо тоже что-то сделать с этим.

Я злорадно сказал:

— А они очень приятные на ощупь.

Гуревича передернуло, но он мужественно слушал дальше.

— Надо погладить змею, раз, другой, а потом понравится. Увидишь змею в лесу — сам побежишь гладить.

Он вздохнул и сказал:

— Ну что сделаешь, надо попробовать.

Мне идея понравилась, мы еще обсудили ее немного. Я предложил:

— Надо открыть такую школу, избавления от страхов. Представляешь, сколько денег можно будет заработать?

Мы еще немного порассуждали, что мы будем делать, когда денег будет много. И сколько у нас будет возможностей, и какие можно будет открывать филиалы, в самых разных местах. Я склонялся к тропическому острову, а Гуревич настаивал на Гималаях.

Пока что мы решили начать со змей. Пришли в зоопарк, друг наш Никитич как раз был в КЮБЗе, это такой кружок при зоопарке. Он нас и провел на халяву внутрь, а потом в террариум, со служебного входа. Гуревич, когда увидел змею, прямо побелел, но я ему показал, как их можно гладить — неядовитых, конечно. Амурского полоза. Он потрогал и страшно воспламенился:

— Слушай, какой он сухой и гладкий! И теплый!! — и перегладил всех, кого дали потрогать, уходить не хотел.

Меня лечить было не так легко. Ушло два занятия, но в конце второго я научился прыгать с семиметровой вышки, больше у нас в бассейне не было.

Когда мы в следующий раз сидели на балконе, Гуревич предложил мне перевеситься через перила — и тут опять на меня накатило. Я ужасно расстроился — стоило столько мучиться, если не помогает? Гуревич тоже выглядел озабоченным.

— Что-то не работает, — сказал он. — Чего ты боишься?

Я поразмыслил, отодвинувшись на всякий случай к стенке.

— Да все того же. Смерти. И больно будет очень.

— Больно будет недолго, — успокоил меня Гуревич. — А если смерти не бояться, то всего остального тем более не надо?

Я подумал и согласился.

— А почему ты боишься смерти? Не ты, а вообще люди? У зверей, ладно, инстинкт.

— Ну потому, — терпеливо объяснил я, — что меня больше не будет. Понять это невозможно. Но жизнь будет продолжаться, все будут ловить кайф, интересными вещами заниматься, а меня уже нет. По-моему, это крайне неприятно.

Гуревич снова впал в транс, так глубоко задумался. Я понял, что это опять надолго, попрощался и ушел.

На следующий день Гуревич прямо на первом уроке шепнул мне:

— Я все понял и придумал новое упражнение.

— Какое?

— Потом скажу.

Но на перемене он отказался рассказывать, сказал, что сначала должен проверить сам.

Вечером вдруг позвонила его мама. Она была ужасно встревожена.

— Алеша, Миша не у тебя?

Мне прямо нехорошо стало, я сразу вспомнил про новые упражнения Гуревича.

— Нет, он после школы пошел домой, заниматься. У нас завтра контрольная… — и запнулся, думаю: что я такое говорю.

Через час она позвонила снова, было уже десять вечера. Мои родители подошли к телефону, потом долго меня расспрашивали, потом мы перезванивали его родителям, звонили уже и в милицию, и в морги.

Назавтра мы все вместе пошли в милицию, там нас принял какой-то жирный мрачный майор, сначала пробовал на меня орать, но родители заступились. Это был полный ужас. Я еще три раза давал показания, в школе все ходили как придавленные. В общем, так он и не нашелся.